Потом вдруг остановился и спросил:
— Солдаты! У кого есть дома газета?
— У меня! У меня! — послышалось несколько голосов.
— Аман! Иди немедленно принеси газету. Это тебе военное задание. А наш пограничный отряд будет ждать тебя у дома Назар-аги.
Загорелый до черноты маленький юркий Аман через несколько минут уже встретил их у дома Назар-аги и протянул Тойли газету.
— Берды, — скомандовал Тойли, — проверь, где Дойдук-эдже, дома ли она и что делает.
— Есть, товарищ командир, произвести разведку!
Малыш откозырял, нырнул во двор и почти тут же вернулся.
— Дойдук-эдже одна, — выпалил он и опять приложил ладошку к стриженой круглой голове, — сидит возле сарая, варежки вяжет.
— Проходите тихо во двор и стойте за сараем. У нас разведка.
Ребята вместе с Тойли подошли к сараю сбоку, стараясь остаться незамеченными хозяйкой. Тойли сделал знак рукой, и все замерли. Сам же он, развернув газету, стал ходить вдоль стены, читая страницу вслух и делая вид, что не знает о присутствии Дойдук-эдже:
— «…Уничтожено много войск Гитлера. Сам Гитлер тоже убит».
Дойдук-эдже выглянула из-за угла сарая:
— А-а, это ты, дорогой Тойли-джан! А я-то думаю, кто это там, радио, что ли? Так что ты там говоришь?
— Я читаю газету. Разве ты не видишь, Дойдук-эдже?
— Тогда почитай ещё раз.
— Нет, ты же знаешь, Дойдук-эдже, радио два раза не повторяет…
— Но ведь ты, детка, не радио!
— Ладно, для тебя, Дойдук-эдже, повторю ещё раз. — Тойли поднял газету на уровень глаз и, подражая диктору, чётко произнёс: — «Гитлер убит выстрелом в лоб. Его застрелил герой-солдат Курбан из Тазеяпа, старший брат Ашира…» — Тойли оторвал взгляд от газеты и вопросительно посмотрел на Дойдук-эдже. — Ну как, теперь ты всё поняла?
— Пусть услышит тебя аллах, сынок. Пойдём, я тебе за такую хорошую новость дам кусочек набата[14].
— А правда, я хорошо прочитал, Дойдук-эдже? — обрадовался Тойли. — Тебе ведь понравилось? Хорошую новость я принёс?
— Да, детка. И новость хорошая, и прочитал ты её хорошо.
— Я и письма могу читать. Вот скоро придёт письмо от Курбана, и я сам его прочитаю, Дойдук-эдже.
— Хорошо, Тойли-джан.
— А Сары-хромого и Петде не слушай, они плохие.
— Почему плохие?
— Потому что Сары принёс плохое письмо.
— Нет, сынок, Сары-хромой не виноват, виноват Гитлер.
— И Сары-хромой тоже виноват.
Дойдук-эдже ничего не ответила, только ласково положила ладонь на голову доброго мальчика и протянула ему кусок набата. Тойли сунул в карман подарок и, круто повернувшись, заспешил со двора.
— Подожди, Дойдук-эдже, вот увидишь, я принесу тебе письмо.
Дойдук-эдже опять присела и принялась за вязание, тихонько напевая:
Детишки, раскрыв рты, молча слушали песню Дойдук-эдже. Тем временем вернулся Тойли, в руке он держал сложенный треугольником листок бумаги: солдатское письмо.
— Дойдук-эдже! Это тебе письмо! Прочитать? — воскликнул Тойли.
— От кого письмо, сынок?
— От Курбана, твоего сына, который на войне!
Тойли радостно размахивал треугольником над головой, ожидая, что сейчас Дойдук-эдже попросит прочитать, но она молчала. Отвернувшись, Дойдук-эдже смахнула слезу краешком платка, но глаза снова наполнились солёной влагой. Тойли озадаченно заглянул Дойдук-эдже в лицо:
— Ты почему плачешь? Что-нибудь случилось?
— Ничего, сынок!
— Ты не плачь, Дойдук-эдже! Это хорошее письмо, совсем не такое, что Сары-хромой принёс. Давай я тебе его прочитаю. Вот ты увидишь.
Дойдук-эдже кивнула головой.
— Читай, читай, детка! — Голос её был совершенно охрипшим.
— «Здравствуй, Дойдук-эдже! — стал читать Тойли, развернув бумажный треугольник. — Ты не верь письму, которое принёс тебе Сары-хромой. Я не умер. Я воюю. И сегодня я убил самого Гитлера». — Тойли оторвая взгляд от листка и спросил: — Теперь ты веришь? Веришь, что Курбан убил Гитлера и других фашистов? Скоро о нём и по радио расскажут. Веришь?