Я тщетно боролся с силой, заставлявшей меня узнавать все это. Я боялся, что потеряюсь в этом другом разуме, что стану Хоури, а Хоури — мной. Мы будем так тесно связаны друг с другом, что в конце концов не будет ни Хоури, ни Джерна. Останется лишь неестественная бурлящая масса, которая борется сама с собой, попав в ловушку.
Затем я вдруг почувствовал облегчение и отрыв от потока сознания, словно какой-то водоворот сначала втянул меня, а потом выбросил. Я лежал на полу, и меня тошнило. Я вновь почувствовал свое тело и вновь обрел свою личность. Затем услышал шорох в кресле пилота. Слабость испытывал не я один. Слишком многое в последние несколько мгновений мы испытали вместе.
Я с трудом встал на четвереньки и пополз к стене, чтобы с помощью нее вновь встать на ноги. После чего медленно обернулся и посмотрел на Хоури. Он тупо смотрел на меня. Рядом с ним на полулежало маленькое безвольное тельце…
Иити!
Держась за стену — без ее поддержки я был беспомощен — я передвигался вдоль нее до тех пор, пока не поравнялся с Иити. Я отпустил руки, упал на колени и, схватив Иити, крепко прижал к себе. Меня обуяло то же чувство, как и в тот момент, когда Хоури попытался убить мутанта в машинном отделении. Оно придало мне сил, стряхнув с меня остатки оцепенения.
Это сделал Иити. Он открыл наши разумы друг другу. У него была цель. Я баюкал Иити, маленькое безвольное тельце, гладил его жесткий мех, пытаясь обнаружить хоть малейший признак жизни.
— Знаешь, — обратился я к Хоури, — почему он это сделал?
— Знаю, — он останавливался после каждого слова, — он… мертв?
Я ласково гладил Иити, надеясь почувствовать слабое дыхание или сердцебиение, но безуспешно. Я отказывался верить в худшее.
Я не пытался войти в контакте Иити, потому что ужасно боялся этого контакта. Мои раны еще не зажили — более странных ран еще не бывало у представителей моего вида.
— Аптечка… — Хоури приподнял дрожащую правую руку. Он умудрился указать на отделение в дальней стене. — Стимулятор…
Может помочь. Однако я не знал, насколько эффективным для Иити будет лекарство, предназначенное для представителей моего вида. Я вновь поднялся на ноги и, крепко прижимая к себе Иити, пустился в долгий путь вокруг кабины. Одной рукой я нащупал замок и рывком открыл дверцу. Там лежала коробочка с капсулой. Она скользила у меня между пальцев, и мне следовало быть очень осторожным. Я не мог открыть капсулу одной рукой.
Держа капсулу и Иити, я вернулся тем же путем к Хоури, опираясь о стену плечом. Я протянул ему капсулу. Он взял ее дрожащими пальцами, а я придерживал тело Иити. Хоури сломал капсулу и поднес ее к носу Иити так, чтобы тот мог вдохнуть газ. Руки Хоури упали на колени, словно это несложное упражнение окончательно лишило его сил.
Иити чихнул и глотнул воздух. Его глаза открылись, а голова слабо качнулась, когда он повернул ее, чтобы посмотреть, кто его держит. Он не стал пытаться высвободиться из моих рук.
Я вновь прижал его к себе, так что его голова, которую он одобрительно приподнял, легла на мое плечо рядом с подбородком.
— Он жив, — прошептал Хоури, — но… он… сделал это… — Да.
— Потому что мы должны знать… знания… — патрульный запнулся, но я подсказал:
— Что знания? У тебя свои цели. Но теперь ты знаешь, что я стремлюсь не к тому, о чем подумали вы.
— Да. Но я выполняю свой долг.
Он посмотрел на меня, но так, словно видел не меня, а будущее.
— Мы не должны, — он помедлил, затем продолжал, — получать такие знания о представителях своего вида. Теперь я не хочу тебя видеть. Меня от этого тошнит, — он приоткрыл рот, как будто ему действительно стало плохо.
У меня в желудке тоже все перевернулось. Он был прав. Смотреть на него и вспоминать… Человек, большинство людей, не мерзок, не испорчен, не ужасен. Но он не должен вторгаться в жизнь другого человека, как это сделали мы. Общаться при помощи Иити — это одно. Но вступать в прямой контакт — ни за что!
— Он сделал это, чтобы мы поняли. Иногда слова могут быть препятствием. Нам нужно было освободить свое сознание, — сказал я. Если Хоури начнет все отрицать или попытается вернуть прежние отношения, он сведет на нет все, что Иити сделал для нашего спасения. Я не мог этого допустить.