— Да, я вижу, что в далеком прошлом был монахом-брамином, уже обладавшим достижениями адепта. Но мне тогда не хватало необходимого опыта, поэтому я и должен был воплотиться еще раз, на западе. Прошлое теперь для меня — открытая книга, и в моем сознании все прежние жизни отныне связаны в одну.
— Значит, мы с тобой готовы к нашему великому труду, — сказала Иола.
— Да, но удастся ли мне сделать тут больше, чем в западном мире? — спросил я.
— О, гораздо больше! — заверила Иола. — Ведь здесь мы работаем день и ночь: днем — в своих материальных телах, а ночью — в естественном состоянии транса, которое люди называют сном. Находясь в нем, мы невидимо трудимся в астральных планах среди наших западных братьев. Пусть внешний мир считает, что мы оставили его из эгоистического желания побыть в уединении, наша работа в мире мыслей и впредь будет продолжаться без остановок на отдых.
Тем временем мы вошли в гигантских размеров зал, облицованный белым гранитом, и оказались в присутствии смуглого человека восточного типа, которого я видел в Париже.
— Приветствую вас, брат, — сказал он, обращаясь ко мне. — Наконец-то, после многих утомительных инкарнаций скиталец вернулся к нам, и мы с радостью приветствуем его очищенную, просветленную душу! Вы мучились, страдали, испытывали боль и скорбь, но теперь ваша душа полна божественного сострадания и желания трудиться во имя человечества. Да будет так! Идите с нашей сестрой Иолой и научитесь использовать силы, какими теперь владеете, ибо еще один кризис угрожает западной стране, которую называют новой Атлантидой. А поскольку мы никогда не сидим без дела, вам следует приготовиться. — Он на секунду умолк, потом ответил на мой мысленный вопрос:
— Нет, приближающееся расставание с телесной оболочкой не помешает вашему труду. Вы присоединились к бессмертным, и если окажется, что ваше тело годится для еще одной жизни, мы, когда наступит час его кончины, поместим его в состояние, подобное трансу, в котором на него не окажут разрушительного воздействия жизненные силы. Ведь жизнь обычных людей есть умирание, ибо жизненная деятельность постепенно разрушает тело. Нет, вы не умрете. Вы оба будете иметь самосознающие тонкие тела и жить вечно в мира разума, в эфире. До тех пор, пока не пожелаете перейти в следующие две степени, лежащие выше. Эти степени слишком высоки для земного разумения. Даже вы сейчас можете лишь смутно осознавать их.
В следующей, Второй степени нет определенной оболочки, или тела. Каждое существо в пламени космического Духа с помощью собственной созидательной силы может создать для себя оболочку, соответствующую его желаниям и нуждам в любой части безграничного космического пространства. Подобно искре духа, это ядро без оболочки может перемещаться от звезды к звезде, от системы к системе, на месте создавая форму — проводник, удобный ему. По собственной воле оно может сбросить эту форму, развеять, а затем перенестись в другую вселенную и строить заново. Ибо такие существа, или духи, по сути, являются частью Божественного Духа и обладают всеми присущими ему свойствами. О Первой степени говорить не следует, потому что слова не способны передать ее слишком величественной для понимания идеи. Сейчас идите с сестрой в отведенную вам комнату. Сегодня вечером состоится ваше посвящение.
Когда он закончил, я покинул зал вслед за Иолой.
— Брат, я подумала, что наш опыт помог бы многим устремленным душам, если бы они узнали о нем, — сказала она.
— Да, — согласился я. — Знаешь, мне пришла в голову та же мысль. Ведь мы можем, не выдавая тайн, приоткрыть их лишь настолько, насколько это дозволено.
— Конечно. Мы просто поведаем миру о наших жизнях, но не станем передавать тайные учения. Великие истины так или иначе открываются всем, кто в поисках света позволяет своему разуму быть просветленным, тем, кто чист и бескорыстен сердцем. Но все должно идти своим чередом.
— Тогда, рассказывая нашу историю, я наброшу на учения покров, но достаточно легкий, чтобы всякий, серьезно ищущий, смог найти их. К сожалению, с невежеством мы пока ничего не сможем поделать, невежды будут смеяться и издеваться. Нам остается только сострадать их невежеству, а им — ждать, когда наступит их время.