— Брат, — обратился он, пригласив меня сесть, — все эта предосторожности, через которые вы прошли, могут показаться не к месту, странными для подобного случая, поэтому я дам пояснения. Те, кто приглашен на этот бал — наши избранные сыны и дочери, можно сказать, цвет всего мира. И мы должны оградить их от волков, которые, скрываясь под внешним лоском, оскверняют души. Жизнь, которую ведут избранники, делает их особенно чувствительными ко всякой злой мысли и недоброму воздействию. Поэтому мы должны окружить их заботой. Вы удостоитесь этим вечером общения с самыми чистыми и совершенными мужчинами и женщинами. Конечно, есть и выше них, но те не от мира сего. Мы верим, что вы достойны оказанного вам доверия. Ваше присутствие на балу само по себе является официальным представлением всему собранию. Формальности и условности, необходимые среди притворства и обмана внешнего мира, здесь неведомы. Все тут братья и сестры. Идите! Войдите в жизнь в ее высшем проявлении, когда сердце и ум объединяются в гармонии с ритмичными движениями тела и царит самая чистая любовь.
Он открыл дверь, и я очутился в ярко освещенном бальном зале. Нежные звуки вальса наполняли помещение, приятные ароматы разливались в воздухе. На мгновение я остановился в дверях, оглядывая зал в надежде увидеть ту, которая носила черное платье. Но ее не было видно нигде.
— Признает ли святой отец за женщиной равные с мужчиной права? — произнес женский голос рядом со мной. Обернувшись, я обнаружил миловидную пастушку и, удивленный подобным вопросом в такое время, ответил то, что думал по этому поводу:
— Пол не должен создавать препятствий равноправию. Сердце и разум определяют все. В том, что касается сердца, все права должны принадлежать женщине, в этом ее совершенство, в том же, что касается разума, — мужчине.
— Ах, значит, святой отец не думает, что женщина равна мужчине по уму?
— Как правило, нет. Исключения, по правде говоря, есть, но только исключения.
— Что ж, святой отец не может рассматривать танец, как нечто от ума, поэтому я приглашаю его станцевать со мной вальс.
Происшествия последних дней не относились к разряду таких, которые могли способствовать веселому настроению; внезапное появление матери и исчезновение отца, экзамены и занятия настроили меня на серьезный лад. Но я не смог отказать, и вскоре мы уже скользили по полированному полу, захваченные ритмом танца.
Заставьте любую группу людей делать одновременно какое-то общее дело, — не важно, насколько оно просто и незначительно само по себе, — и вы объедините их в сообщество. Вскоре и я почувствовал себя частью собрания этих свободных и радостных людей, позабыл свои заботы, беспокойство и, наслаждаясь вальсом, с удовольствием разглядывал публику. Моя партнерша танцевала так грациозно, будто я держал фею в своих руках. Чувство, наполнявшее меня, не походило на волнующее сердце ощущение, которое вызвала во мне женщина в черном, но в радости той минуты она была забыта. Вальс закончился, и снова я стал отдельным индивидуумом. Серьезные мысли опять вкрались в мой ум, и, припомнив, что на мне монашеская одежда, я решил воспользоваться преимуществом своего персонажа, чтобы кое-что обдумать. Но…
— А если бы епископ твоей епархии увидел тебя сейчас, развеселый монах, какое бы ты понес наказание? — спросила моя очаровательная партнерша, весело смеясь. Я скорчил постную физиономию и смиренно произнес:
— Святой отец, простите меня, это больше никогда не повторится! Я лишь на мгновение позволил прелестнице искушать меня.
— Вот еще один наглядный пример Адама и Евы и слабости бедного человека, — сказала она с дразнящим смехом.
— Да, дьявол изощренно искушает нас под личиной красоты, — подтвердил я, защищая достоинство своего героя.
— Но, отец мой, где были бы дети Адама сегодня, если бы случилось иначе? Где были бы бедные слепые глупцы без ума и чувства, невинные, но не обладающие знанием? Благословенна Ева, которая искушала мужчину отведать плода древа, приносящего мудрость, — сказала моя крестьяночка, становясь серьезной.
— Дитя мое, ты используешь тонкие ухищрения, пытаясь защитить свою заблудшую прародительницу. Берегись впасть в ересь.
— Ересь?! Разве в самих Писаниях не говорится об этом? Разве Ева не искушала Адама есть плод от древа, приносящего знание добра и зла и сделавшего людей подобными богам? Кто вправе осуждать столь высокое и благородное стремление?
— Дитя! Дитя, покайся в грехах, пока гнев Божий не обрушился на тебя! — сказал я, думая с интересом: «Все ли здесь такие, как она?»
— У Бога нет гнева. Писания говорят, что Бог есть Любовь.
— Дочь моя, кто научил тебя так ложно толковать священные слова Писаний?
— Да ведь две тысячи лет монахи, подобные тебе, искажали истину и забивали людские умы заблуждениями, а ты еще осмеливаешься спрашивать — кто! — Глаза ее сверкали огнем задора и возмущения. Было очевидно, что она спорит от всей души. Это становилось интересным. Я был почти загнан в угол, но ответил, чтобы поддержать свою роль:
— За это люди должны осуждать себя, а не нас. Да, мы укрываем священные истины под определенной формой и символикой. Люди же без рассуждений подбирают лишь скорлупу, теряя ядро истины, кормятся шелухой, не видя зерен.
— Но почему же не учить простой, чистой истине? Зачем этот словесный обман?
— Потому что метать бисер перед свиньями — значит затаптывать его в грязь, это потеря времени и неблагоразумие.
— Ах! Неужели святой отец намекает на оккультизм в римской церкви?
— Ш-ш-ш. Не так громко; у стен могут быть уши. Что тебе ведомо об оккультизме, дочь моя?
— Разве что самая малость, — ответила она быстро и чуть-чуть таинственно. Я ничего на это не сказал, и мне показалось, что она этим несколько обескуражена. По-видимому, я попался — здесь существовал некий пароль.
— А, я понимаю, — произнесла она. — Пойдемте со мной, и я покажу вам, что нам известно.
Любопытствуя, что будет дальше, я последовал за своей собеседницей и только теперь заметил, что по сторонам зала находится ряд дверей. Она постучала в одну из них четыре раза. Дверь сразу открылась, и мы вошли. Комната была уставлена полками с книгами, по ее зеленым стенам тянулся фриз из мистических символов. За несколькими столами располагались группки мужчин и женщин, по всей видимости, погруженных в занятия. Каждая группа состояла из шести человек, а седьмым был, без сомнения, наставник. В центре комнаты за полукруглым столом сидел мужчина средних лет, чье лицо лишь частично скрывала черная маска. Подойдя к нему, моя спутница произнесла:
— Новый ученик.
— Позвольте посмотреть вашу карточку, — попросил он и, проверив ее, сказал девушке:
— Группы на сегодняшний вечер уже составлены, но если мадемуазель оставит месье на мое попечение, я позабочусь, чтобы занять его.
Моя провожатая поклонилась и уже собиралась удалиться, когда я поинтересовался, не будет ли против правил встретиться с нею после бала. — Я буду ждать святого отца у входа, — весело пообещала она и покинула нас.
— Месье, — мужчина пододвинул кресло, пригласив меня сесть рядом с ним, — в вашей карточке, данной Э.Э. (экзотерическим экзаменатором) месье Раймоном, говорится, что вы с честью сдали экзамен и достаточно образованы, чтобы получить дальнейшие и более сложные наставления. С этой поры предметом вашего обучения станет великая тайна, которой незаслуженно пренебрегали, — человек, включая все, что к нему относится в социальном и личном аспектах, но, прежде всего, человек, как существо. Чтобы ближе подойти к сути дела, изучайте самого себя, ибо вы сами являетесь человеком. Ваше присутствие здесь означает, что вы сравнительно свободны от предубеждений, готовы и полны желания познать свою природу, хорошее и плохое в ней лицом к лицу. Так ли это? — Да, — ответил я, подумав, что наконец-то ступил на верный путь.
— Очень хорошо. Тогда знайте, что всякий человек двойственен по своей природе — мужчина и женщина в одном. Так говорится в столь неверно толкуемой книге Бытия, если читать меж строк. Эти мужской и женский элементы образуют и ваше существо. Сейчас вы — мужчина, потому что в вас превалирует мужской элемент. Но женский тоже живет в вас, однако, только как содействующий фактор. Первое, что вам надлежит сделать, первый великий шаг во всех оккультных посвящениях — приведение этих двух элементов в состояние равновесия. Мужчина должен соединиться с женщиной, разум с сердцем. Разум, которым не руководит сердце, или интуиция, рождающаяся там, ведет только к материализму и холодным, мертвым формам. Ему не разрешить загадки вселенной. Сердце, разлученное с разумом, ведет только к слепой, фанатичной вере, коей неведом здравый смысл, ибо тогда фантазия руководит неуправляемым воображением. Для достижения высшего озарения рассудок и совесть должны идти рука об руку, неразрывно связанные.