Наш поезд вез войска в действующую армию. Но мы недолго следовали с ними, так как они направлялись в Брюссель. Полагая, что на территории Франции нам ничто не угрожает, Иола и я ехали вместе, пока не достигли германской границы. Здесь оба перешли на немецкий язык и сели в разных концах вагона. Повсюду царило волнение. Военные осуществляли надзор. Внешне стараясь выглядеть безразличным, я чувствовал некоторое беспокойство за Иолу, когда мы пересекали границу, так как она везла в Берлинскую ложу платиновую коробочку с донесениями. Подозревая, что ее наверняка будут обыскивать до того, как мы пересечем Рейн, я направился в дальний конец вагона, остановился около нее и заговорил на немецком. Она отвернулась и выглянула в окно, как если бы хотела уклониться от моей навязчивости, но украдкой передала мне записку. Возвращаясь на свое место, я прочел следующее зашифрованное послание: «Меня арестуют до того, как мы пересечем Рейн. Но в этом есть определенный смысл, поэтому все должно идти своим чередом. Согласно предписанию, я до последнего не буду уничтожать секретные донесения. Что бы ни случилось, не подавай виду, что мы знакомы. Помни об этом! Иола».
Способ, каким она заранее получила эту информацию, не составлял тайны для меня, ибо я знал, что она владеет даром предвидения. Сам я не обладал такой способностью, но мог угадывать мысли на расстоянии, сконцентрировав внимание на определенном человеке. На следующей станции в вагон вошел молодой немец и сел рядом со мной.
— Я думал, у вас есть попутчик, — фамильярно обратился он ко мне. Заподозрив неладное, я дотронулся до большого пальца (знак вызова седьмого уровня), но так как ответа не последовало, решил, что молодой человек — шпион, и спокойно сказал:
— Нет, я еду один. А что вас заставило так подумать? — Говоря это, я пытался прочесть его мысли, однако, безуспешно. Несколько озадаченный неудачей, размышляя над тем, не догадался ли незнакомец о моей принадлежности к Братству, я молча ждал, что он скажет. Через несколько мгновений немец ответил сигналом шестого уровня. Эраль предупреждал меня, что ни один из членов Братства, имеющий посвящение ниже нашего, не осведомлен о секретах движения, но все-таки решил ответить на его вызов. Очевидно, я не смог прочитать его мысли потому, что он уже прекрасно знал, как контролировать и охранять их. Немец назвал пароль и вручил мне паспорт, после чего мы приступили к беседе, которая закончилась на подъезде к Рейну.
Тут в вагон вошла группа военных, и офицер потребовал наши паспорта. «Что предпримет Иола? — думал я. — Если бы у нее был такой же паспорт, как у меня, ее бы не обыскивали». С этой мыслью я поднялся и начал продвигаться в ее конец вагона. Но военные опередили меня. Я хотел сам видеть, что произойдет дальше, поэтому подошел и сел с ней рядом.
— Ваш паспорт, — обратился к Иоле старший офицер.
— У меня нет паспорта, — ответила она.
— В таком случае вы не имеете права пересекать Рейн, — заявил офицер.
— Но мне нужно попасть в Берлин! — настаивала она.
— По какому делу вам нужно быть там? — Офицер старался разглядеть ее лицо под вуалью.
— Об этом я доложу в соответствующие инстанции, — ответила к моему удивлению Иола.
— Ах, вот как! Обыскать ее! — скомандовал офицер своим людям.
— Предпочитаю, чтобы меня обыскивали женщины, — сказала Иола с нескрываемым раздражением.
— А может быть, вы — шпионка?
— Я не шпионка, но у меня есть дело в Берлине.
— Что за дело?
Иола поманила офицера пальцем, он наклонился к ней, и странное выражение ликования возникло на его лице, когда она прошептала ему что-то на ухо. Он грубо сдернул вуаль с ее лица и крикнул:
— Это шпионка братства черной магии! Обыскать ее! Ха-ха! Один из ваших сумасшедших соратников предал сегодня утром ваше братство. Если бы этого идиота не хватил неожиданно удар, то нам стали бы известны все ваши гнусные планы! — И тут, видимо, сообразив, что сболтнул лишнее, он умолк, словно прикусил язык. Тем временем его люди грубо и беззастенчиво обыскивали Иолу. Видя это, огромным усилием воли я заставил себя сидеть на месте.
— Посмотрите под сидением, — велел офицер, когда они ничего не нашли ни в ее одежде, ни в сундучке с поклажей, стоявшем на полу. Солдаты подняли сиденье. Иола спокойно стояла, наблюдая за их действиями.
— А, вот оно! Нашел! — воскликнул один из солдат, извлекая платиновую коробочку из небольшого отверстия под сидением. В одно мгновение, так, что никто не успел угадать ее намерения, Иола выхватила коробочку и дернула за шнур. Раздался приглушенный взрыв, бока коробочки раздулись, крышка открылась, но внутри не осталось ничего, кроме горстки пепла.
— Дьявол! — выругался старший офицер. — Наденьте на дамочку наручники и не спускайте глаз. Сейчас отведем ее, куда следует.
— Что это за дьявольский механизм, которым она уничтожила свои донесения? — поинтересовался другой офицер, только что подошедший.
— А черт его знает, — ответил первый. — Эти французы всегда были в союзе с колдунами и теми, кто занимается черной магией. Ваш паспорт, — вдруг потребовал он, поворачиваясь ко мне.
— Пожалуйста. — Я протянул ему документ.
— Вы говорите по-немецки, но не похожи на немца. Кто вы по национальности? — спросил он, подозрительно изучая меня.
— По рождению я — американец, а по симпатиям — немец, — ответил я дерзко.
— Ну, что ж, будь по-вашему, — сказал он резко и пошел дальше. Иолу в наручниках повели в другой вагон, оставив меня наедине с моими мыслями. «Колоно, — сказал я себе, — вспомни слова Сен-Жермена, успокойся и поверь в себя». Потом задался вопросом: «Как немец, передавший мне паспорт, узнал меня?.. Ах, вот что! Он увидел знак Братства — кольцо на пальце. Может быть, есть смысл снять его? Нет, до сих пор оно служило мне верно. Пусть остается на руке. Но как теперь, когда Иола в лапах немцев, я свяжусь с французским командующим?.. Что Иола прошептала на ухо офицеру? Кто-то оказался предателем… Может ли статься, что Владыки специально напустили на предателя умопомрачение, чтобы защитить наше дело? Или его собственная клятва, будучи нарушена, вызвала разрушительные силы?..»
Размышляя таким образом, я спокойно дождался, пока поезд прибыл в Берлин. Познакомившись с городом еще год назад, я не стал терять время, даже не остановился посмотреть, что будет с Иолой, а быстро направился к резиденции доктора Ранкеля, намереваясь тотчас же рассказать ему обо всем. В ответ на мою записку доктор не замедлил явиться лично и пригласил пройти в его кабинет. Зная, что он — член Братства высокой степени, я, ни секунды не колеблясь, поведал ему о происшедшем. Выслушав меня, он сказал:
— Альварес и Сарой в городе. Я тотчас же уведомлю их об аресте Иолы, хотя, возможно, им это уже известно. Они сделают все необходимое в данных обстоятельствах. Что же касается вас, то вам следует немедленно отправиться в штаб-квартиру фон Краля. Я снабжу вас нужными бумагами и рекомендациями.
Ту ночь я провел у Ранкеля, а рано утром следующего дня доктор со значительной улыбкой вручил мне секретный отчет, сделанный кем-то для королевского двора. В нем говорилось:
«Вчера женщина, назвавшаяся Луизой Грей и оказавшаяся английской шпионкой на службе у французов, была схвачена в поезде по дороге в Берлин. При себе у нее были важные секретные донесения французским эмиссарам в нашей столице. Но, будучи поймана, она уничтожила пакет с донесениями с помощью некоего взрывного устройства. Эта женщина была немедленно отправлена под охраной офицеров, арестовавших ее, в императорскую тюрьму и водворена в одну из внутренних надежно охраняемых камер. Начальником тюрьмы был отдан приказ удвоить ее охрану. Все меры предосторожности были предприняты, но безуспешно, ибо прошлой ночью заключенная сбежала таинственным образом, не оставив никаких следов. Единственное объяснение, которое может привести в свое оправдание начальник тюрьмы, является весьма слабым доводом, потому он снят с должности и отстранен от службы, пока не будет проведено специальное расследование.
Он утверждает, что приблизительно в 10 часов вечера, когда он сам находился у наружного входа, к нему подошли двое незнакомцев. Один из них голосом, якобы обладавшим странной подчиняющей властью, приказал ему провести их к камере № 93, где сидела арестованная женщина. Не имея будто бы сил ослушаться, начальник тюрьмы сделал, как ему велели, в то время как второй незнакомец оставался у наружного входа. Начальник утверждает, что лишь смутно помнит происходившее. Он провел незнакомца к камере, открыл ее и проводил мужчину с женщиной обратно к выходу, отдавая по дороге приказания страже, суть которых вспомнить не может. Очнулся он часом позже в каком-то мертвенном оцепенении и лишь спустя несколько часов, уже на рассвете, смог окончательно прийти в себя.