Итак, мне исполнился двадцать один год; я был весьма образован в области медицины и в других науках. Моя любовь к знаниям стала почти ненасытной. Тем не менее, несмотря на столь сильное увлечение учебой, мне не позволялось пренебрегать требованиями социальной жизни.
— Поскольку поле твоей деятельности находится в мире социальном, ты должен знать его уклад и обычаи, — говорил отец. — И нет нужды прерывать свои взаимоотношения с ближними ради занятий наукой. Прекращать их надо лишь с тем бездумным обществом, где тщеславие, фривольность и мода иссушают сердце и убивают душу.
Участие в социальной жизни принесло благие результаты: я стал анализировать так называемые «радости жизни» и нашел их иллюзорными и неспособными дать удовлетворение. Правда, я принимал лишь формальное участие в жизни общества, так как желание постичь, хотя бы до некоторой степени, тайны вселенной стало моим единственным устремлением.
Однажды мы вернулись домой и обнаружили посетителя, которого на первый взгляд, из-за его манер и одежды, я принял за Альвареса, о ком все еще помнил. Но тут же я обнаружил, что это — другой человек. Его платье и плащ были похожего покроя, но черного, а не синего цвета. В отличие от Альвареса, он приветствовал отца сердечным рукопожатием и, когда тот представил его мне, как сеньора Гарсию, немедленно начал приятную беседу.
Прошел месяц, и сеньор Гарсия, почти постоянно находясь при мне, стал самым близким моим другом. Как-то отец после долгой беседы на оккультные темы рассказал мне, что сеньор Гарсия был учеником тайных школ в Париже, что через несколько дней ему предстоит туда вернуться, а я, поскольку уже достиг подходящего возраста, должен ехать с ним и постараться поступить в школу, чтобы пролить больше света на изучаемые предметы, узнав секреты, которые отцу не было позволено мне передать.
«И помни, — сказал отец, — как сын старшего члена Братства, ты имеешь право на то, чтобы твоя кандидатура был рассмотрена, но поступить можешь только благодаря своим собственным достоинствам и заслугам. Ты должен пройти много испытаний и проверок до того, как сможешь быть принят в полноправные члены».
Наступил день отъезда Гарсии, и отец пригласил меня в свой кабинет на прощальную беседу. Пространно и красноречиво рассказав о величии братства и любви и обрисовав организацию, стремившуюся сделать их достоянием каждого, он сказал:
«Альфонсо, сеньор Гарсия — продвинутый член тайной Школы Асклепия и достоин твоего полного доверия. Он приехал с рекомендациями высоких братьев и оставит тебя в добрых и верных руках. Вспомни о том, что я говорил тебе в отношении учеников этой школы: принимаются только те, кто чист и добр, а всем прочим неизвестно о ее существовании; лишь избранные могут найти ее. Твое преимущество заключается в том, что ты имеешь возможность находиться среди людей, способных руководить тобой тебе же во благо. Дорожи этой привилегией, неукоснительно сохраняй то, что является тайным, неизменно уважая все, что имеет отношение к твоим учителям. Будь осторожен. Опасайся обманчивого мирского блеска и избегай всякой сентиментальной любви и увлечений. Пусть твоя любовь будет чиста, сильна и безмерна по отношению ко всему, что благородно и истинно.
Что касается противоположного пола, женись не раньше, чем найдешь душу, полностью соответствующую твоей собственной, и ум, преданный той же великой цели. Сначала поступи в школу, ибо именно там ты найдешь тех, чье сердце и разум живут в гармонии с твоими. Там, среди своих сестер ты, без сомнения, найдешь одну, которая будет достойна твоей любви и сможет способствовать твоему продвижению в наибольшей степени. Избери ее своим сотоварищем. Взрасти для нее чистую и святую любовь, и когда знание даст тебе право снова предстать пред миром, возьми ее в жены в истинном браке. И вершите имеете свое служение братьям и человечеству.
Всегда помни, что эта жизнь является ни чем иным, как необходимым испытанием перед жизнью еще более высокой, и никогда не позволяй самым возвышенным радостям этого наисчастливейшего периода твоей жизни увести тебя со стези главного долга. Чистая любовь к жене и детям расширит пламя твоего сердца. Чистая преданность раскроет дремлющий дух, который обитает в твоем сокровенном существе, и поведет к еще более прекрасным и значительным высотам любви. Сын мой, учись любить, ибо, если ты не научишься этому гам, ты не научишься нигде впоследствии. Пусть вся твоя душа восхитится дивным пламенем, но никогда, даже на мгновение, не позволяй ей смутиться недостойной мыслью, а уж тем более погибнуть в эгоистическом разъединении и одиночестве. Люби жену, дабы еще (шлее полюбить человечество, люби детей, дабы еще более полюбить всех детей Божьих, и тогда вселенская любовь озарит твой разум и душу и даст тебе всяческую мудрость.
Будь сильным, сын мой, будь отважным, будь верным и терпеливым и всегда трудись ради добра. А теперь прощай. Возможно, нам не приведется свидеться снова на Земле. Прощай!»
Отец наставлял меня голосом, полным любви и нежности, и ореол света, обычно окружавший мать, когда она говорила в подобной манере, озарял тогда сиянием его лицо. Его слова обладали странной укрепляющей мощью, и хотя моя любовь к нему была так сильна, как только может быть сильна любовь ребенка к родителю, я контролировал свои чувства, подавил слезы, тепло с ним простился и уехал с Гарсией во Францию.
Глава 3. ПРИНЦЕССА ЛУИЗА
Мы пересекли Атлантику, прибыли в Ливерпуль и отправились поездом в Лондон без каких-либо значительных происшествий. Гарсия оказался самым интересным попутчиком, которого только можно пожелать. Он обладал глубокими и обширными познаниями, был хорошо информирован о том, что происходит в мире. Наверное, для того, чтобы дать стимул моим стремлениям, он много говорил о чудесном Братстве, к которому принадлежал, как и мои родители, подробно рассказывая мне о высокой мудрости и удивительных силах членов высших степеней. Ничто не могло меня заинтересовать больше, гак как я пропитался духовными идеями и принял решение сделать все, что в моих силах, дабы узнать тайны сокровенной стороны природы и овладеть ими. Я заметил, однако, что так же, как и родители, он давал информацию в строго ограниченных пределах, за которые никогда не выходил, и разговор всегда шел по намеченному им плану.
В Лондоне мы остановились на три дня, и в это время произошло событие, усугубившее таинственность, которая и так уже окружала меня. Гарсия хорошо ориентировался на улицах и водил меня по всему городу. Вечером второго дня мы прогуливались неподалеку от Трафальгарской площади, когда внезапно возникшая суматоха привлекла наше внимание. «Лошади понесли», — воскликнул Гарсия. И когда толпа подалась назад, я увидел королевский экипаж, влекомый двумя вороными скакунами, стремительно несущийся по мостовой.
«О Боже! Это же принцесса Луиза, любимая дочь королевы. Она разобьется! Дайте им дорогу! Не препятствуйте им! Ну и выдержка! Смотрите, как она управляется с ними!» — раздавались вокруг голоса. Бледная, как смерть, прелестная женщина натягивала вожжи изо всех сил и с потрясающим присутствием духа удерживала испуганных животных на середине улицы. Но ей явно недоставало сил остановить их, когда, покрытые пеной, они высекали подковами искры из гранитной мостовой. «Разве никто не способен их остановить? Боже! Они несутся прямо на памятник! О, ужас! Она погибнет!»
В этот момент высокая фигура в плаще поспешно выступила из толпы и бросилась прямо навстречу летящим коням. Я почувствовал, как дрожь пробежала по руке моего спутника, и сдавленный возглас сорвался с его губ. В тот же миг странное, волнующее ощущение пронзило меня, и сердце мое забилось часто и быстро.
«Назад! — закричали люди. — Ее не спасти. Ты сам погибнешь! Берегись!»
Но дерзкий незнакомец стоял посреди мостовой спокойно и прямо. Показалось, еще секунда — и перепуганные кони сметут, затопчут его копытами. Вот они уже налетели… Нет. Быстрый, как мысль, он отскочил в сторону. И — что за волшебство! — белый клубящийся туман вдруг наполнил воздух, на несколько мгновений скрыв экипаж и лошадей. А когда он развеялся, мы увидели, что бешеные скакуны словно преобразились: дрожа каждой жилкой, они присели на задние ноги и остановились перед самым монументом. Таинственный незнакомец подбежал к экипажу, поднялся в него, встал рядом с потерявшей теперь сознание принцессой, и прежде чем изумленная толпа поняла, что произошло, натянул вожжи и повернул экипаж на боковую улицу.