Всю следующую неделю Женька занимался хозяйством. Перетаскал дрова со всей деревни, и сейчас, каждый раз проходя мимо поленницы, радовался, что обеспечен дровами на всю зиму. Потом занялся колодцем. Весь день вычёрпывал протухшую воду вперемежку с палыми листьями и прочим мусором. Устал основательно. А ещё нужно было заниматься разделкой ушастых, которых каждое утро собирал из силков, обработкой шкурок и засолкой мяса. Благо, что в домах соли немало нашлось, хоть изакакменевшей, бурой, схватившейся крепким комком, но, всё же годной в пищу.
После колодца наступила очередь огородов. И пусть овощи выродились и стали совсем мелкими. Зато, хоть что-то есть. Можно заготовочку на зиму сделать, да и потом в огороде что-то посадить. Может, придут в свой культурный вид к следующему урожаю. А вот тут Женьку ожидало очередное нервное потрясение. Уже в первом же огороде он нос к носу, как говорится, столкнулся с сытью. И, ведь, оружия при себе никакого, кроме лопаты и ножа. Да и, будь с собой самострел, завалить зверюгу с первого выстрела вряд ли получится. Тут подстраховка нужна. Хоть один человек ещё с самострелом. А раненная сыть очень опасна. Она обиды не прощает. Будет преследовать, пока не отомстит. Однако сыть вела себя как то странно. Внимательно осмотрев человека, она несколько раз с шумом втянула носом воздух, развернулась и спокойно пошла прочь, временами поигрывая кошмарными когтями на толстых лапах, от чего порядочные куски дёрна летели в стороны.
Озадаченный поведением такой опасной зверюги, Женька бросил лопату и вернулся в дом. Уже ничего не хотелось. Работа и подождать может, а сердце, бешено колотящее внутри, нужно унять. Парень налил в кружку отвар смородинового листа, и уселся за стол, бездумно глядя в окно. То, что происходило вокруг, напрягало. Волколак, уже три раза навещавший его по ночам, Дед горбатый, ломанувшийся прочь, сыть, пренебрегшая добычей и удалившаяся в лес. Ещё и рука болит. Он развернул тряпицу и осмотрел культю. Первые фаланги пальцев уже отросли. И, что любопытно, чем больше отрастает, тем больше болит. А раньше чесалась только.
В этот день Женька больше на улицу не выходил. Просто не мог себя заставить. Казалось, что под каждым кустом его поджидает сыть. А ночью всё прислушивался, боясь очередного визита знакомого волколака. Но ночь, как ни странно прошла спокойно. Никто его не навещал, никто не топтался на крыльце и не принюхивался к двери. Спокойствие продолжалось ещё дня три, после чего следующий визитёр опять загнал Женьку домой. Всё случилось настолько обыденно, как может случиться только, наверное, в сказках какого-нибудь охотника — бахвала.
2
Женька рано утром вышел на крыльцо, потягиваясь и ёжась от утренней свежести, когда взгляд упал на дорогу, тянущуюся через всю деревню. По ней, не торопясь, брёл по своим делам хозяин. Потряхивая свалявшейся в колтуны шерстью, он важно шествовал между домов, мягко ступая своими лапами, по обыкновению подворачивая их внутрь. Появление на крыльце одного из домов человека, стало такой же неожиданностью для него, как и для Женьки появление хозяина. Зверь остановился, повернулся к парню, шумно втянул носом, глядя в глаза обмершего от страха бедняги. Женя стоял и не знал, что делать. Укрыться в доме — не вариант. Эта туша без труда вынесет дверь и ворвётся в дом. И отбиться не получится. С таким зверем в одиночку не справиться.
Хозяин присел на задние лапы, помотал косматой головой и трубно взревел, приподнимая верхнюю губу. А вот потом он сделал то, что в очередной раз поставило Женьку в тупик. Хозяин попятился, сделал несколько шагов, а потом развернулся и дал дёру, смешно подбрасывая свой толстый зад. Парень опять вернулся в дом и уселся с кружкой отвара у окна. Не думалось совсем. В голове просто стоял звон. В пустой черепушке метались буквы и звуки, никак не желая складываться в слова. Что это, интересно, так напугало хозяина, если он пустился наутёк? У Женьки, ведь, и оружия никакого в руках не было. Да и оружие зверя бы не остановило. Дед, сыть, хозяин… Не может быть, чтобы они все были сытые и в благожелательном настроении. Так не везёт. Тогда что?
Потребовалось пара дней, чтобы парень смог спокойно выходить на улицу и работать в огороде, не хватаясь за самострел при каждом шорохе. Очень досаждала рука. Пальцы отрастали, но боль усиливалась. Особенно по ночам. Приходилась соскакивать с кровати и долго ходить по дому, баюкая ноющую культю. Днём боль отступала, и удавалось поработать по хозяйству. Одиночество уже стало вполне привычным и не доставляло никакого неудобства, поэтому Женька буквально подпрыгнул на месте, услышав покашливание за спиной, когда перекапывал огород.