— Правда ли это? Я действительно вас поздравил?
Нильс и Сверкер:
— Да, ты нас достаточно поздравлял. Перестань спрашивать. Ты же нам не отец и не мать.
Я спросил братцев-сестриц:
— Вам, наверное, кажется, что я в мои годы не должен был бы уделять столько внимания всяким пустякам?
Братцы-сестрицы обслуживают покупателей аптеки неоправданно долго. Уходят по делам. Не возвращаются в условленное время. Я выговариваю им, на что они отвечают мне полным молчанием.
Я:
— Вы, небось, ждете, чтобы я лег и заснул навсегда? И больше не просыпался?
Декабрь. Холодно. Я собрал братцев-сестриц в препараторской. Говорю им:
— Я решил оставить поприще аптекаря. Братцы-сестрицы спрашивают:
— А что же ты будешь делать?
Я отвечаю:
— Я же не могу всего знать.
Я перестал заказывать у оптовых торговцев товары для аптеки.
Я ограничил часы работы аптеки.
Я перестал изготовлять товары на продажу.
Братцы-сестрицы:
— Разве ночное окошечко не должно быть открыто?
Я приколол у входа в аптеку листочек, где написано, что в дальнейшем дневное обслуживание прекращается и любое обслуживание будет происходить только по договоренности с аптекарем.
Братцы-сестрицы:
— Что же, все наши покупатели перейдут теперь к «Оленю» и «Лебедю»?
Я колеблюсь в выборе будущего жизненного и профессионального пути и предаюсь разным хобби. Но они меня не веселят. Все они кажутся мне скучными и утомительными.
Дни проходят. Я ничего не знаю.
Братцы-сестрицы сказали:
— Как мы поняли, ты хочешь закрыть аптеку. А что, по-твоему, будет с нами?
Я ответил:
— Не знаю.
Братцы-сестрицы:
— Нам ведь нужна работа. Хочешь, чтобы мы уехали и попытались зарабатывать на хлеб самостоятельно?
Я:
— Подождите немного.
Они:
— Прости, что мы позволили себе полюбопытствовать.
Я:
— Я ничего не знаю.
Они:
— Когда мы уезжаем, ты только и делаешь, что забираешь нас обратно.
Я:
— Придется вам немного подождать.
Я слежу за тем, чтобы братцы-сестрицы были в поле моего зрения.
Январь. Обильный снегопад. Я пошел в парк около обсерватории. Дети катались на санках, бросались снежками, лепили снежных баб. Мимо проехала пара лыжников. Я помахал им рукой и крикнул:
— Ой, как ловко.
Прошло много дней.
На Южной улице я встретил одного из профессоров правоведения, которых в городе всего семь. Оттого, что он старый покупатель как мой, так и отца, я довольно долго с ним проговорил.
Он изложил мне некоторые судебные случаи, занимавшие его в тот момент.
Я слежу за тем, чтобы братцы-сестрицы находились в пределах досягаемости.
Я размышляю о юриспруденции.
У меня появился интерес к прогулкам на свежем воздухе, и я вступил в Шведское общество лыжников и путешественников. Меня занимали деятельность и направление этого общества. Я завел себе пару лыж с палками и стал делать небольшие вылазки.
Я уговаривал братцев-сестриц ходить на лыжах.
Я сказал им:
— Может, мы когда-нибудь отправились бы вместе на небольшую лыжную пробежку.
Я размышляю о исполнении законов нашими судами.
Братцы-сестрицы:
— Мы, вероятно, и могли бы заинтересоваться лыжными вылазками. Только не можем же мы все время следовать за тобой. Нам хочется бегать на лыжах самостоятельно. Но куда бы мы ни направились, ты все время нам мешаешь.
Я рассказал братцам-сестрицам о проснувшемся во мне интересе к юриспруденции:
— Я намереваюсь выучиться на юриста.
Братцы-сестрицы:
— А мы-то? Нам-то что делать?
Я:
— Вам придется бросить аптекарское ремесло. Вы будете моими юридическими помощниками. Моими маленькими слугами закона.
Февраль. Март. Я хожу по всем комнатам. И повсюду ищу братцев-сестриц.
Прислушиваюсь к ним. Через наружное ухо, через слуховой ход, барабанную перепонку и полость, до молоточка с наковальней, до стремечка, до овального окна и круглого окна, до лестницы преддверия и барабанной лестницы, до костной улитки, до тонких нитей слуховых нервов и далее в самый слуховой центр мозга.
Я иду по всем ступеням до самого входа, у которого стоит и наблюдает за посетителями швейцар. В одетой в перчатку руке у него старый эталон. Аршин, служащий мерилом всем другим локтям длины. Прошел мимо швейцара в огромную центральную прихожую, откуда во все стороны идут двери.