…прямо там, прямо посреди грёбаного поля, он сказал, что хочет воплотить в этой штуке все свои конченые идеи, а и я говорю: «Как, чёрт возьми, ты собираешься спустить это на воду?», он тупо смотрит на меня отсутствующим взглядом, закатывая глаза, как это бывает, когда ему в бошку приходит какая-нибудь новая идиотская идея, и говорит, что об этом не нужно беспокоиться, мне лишь нужно собраться и помочь ему во имя Христа, иначе он попросту не сможет закончить всё вовремя, проще говоря, нужно быть совсем отбитым, чтобы согласиться на эту авантюру, так что я без раздумий соглашаюсь, ну типа, я и сам был не от мира сего, как и мой брательник, да и не делал я ничего стоящего с самого своего рождения, а жена на это заявляет: «Вот чёт до меня не доходит, я не могу взять в расчёт, почему ты всегда должен нянчиться с этим старым придурком, видит Бог, он же никогда и ничего для тебя не делает, да и у нас дел по горло, нужно вспахивать поля, год-то выдался плохим, Христос милостивый, ко всему прочему твой пучеглазый брат кружит поблизости, как чёртов смерч, и не зная, как устроен Мир, стругает долбанную посудину в селе, матерь божья, а чё дальше то? Ты конченый придурок, отвечает она», параллельно заворачивая несколько сэндвичей для меня и для моего брата, видит Бог, его жене впадлу с ним связываться, она даж заявляет, что не особо расстроится, если он от голода подохнет, ей всё осточертело с тех самых пор, как он заставил её просиживать штаны на склоне холма целых три дня под дождём и всё в этом духе, он тогда заявил ей, что она узреет Бога, а она ничё не узрела, умерла бы голодной смертью тогда, если б не ягоды, друганы у братишки умом тож не блещут, но по крайней мере они приходят помочь со строительством дурацкой посудины, и слава Христу, что не только мы с братом носимся, как умалишённые, это вам не какая-то обделавшаяся рыбацкая лодочка, на деле это трындецки огроменная посудина, о таком раньше и не слыхивал никогда, отвечаю, в течение нескольких недель, мы в каком-то исступлении только и занимались тем, что срубали сосны и таскали их на его поле, которое располагается на высоком холме, матерь божья, ну и работёнка, вот так-то, а моя жена что? вздыхает и заявляет, что я окончательно сбрендил, кры-ы-ыша поехала, а сама типа на четвёртом месяце с дитём, пытается как-то работу мою делать, свою тоже, и всё равно, когда я прихожу домой после того, как весь день таскал бревна, у неё остаётся довольно сил, чтоб мне спину и плечи размять, она стряпает горячую еду, а в это время её длинные чёрные волосы собраны в узел за головой, видно, как они чудесно стекают вниз по спине, её глаза полны нежности и печали, Боже мой, говорю вот брательнику: «Послушай, у меня много работы, дружок, тебе придется закончить эту идиотскую штуковину самому, мне хочется помочь тебе с этим, все дела, но», он же отводит взгляд и заявляет блин: «Какая ещё работа, всё пустое», а я и говорю: «Чёрт возьми, ты ка подумай, мы с женой чем питаться-то будем? я о чём талдычу, откуда, по-твоему, берется вся эта еда? ты же не сможешь жрать эту проклятую посудину, готовую сгнить на этом ублюдочном солнце», а он просто вздыхает и опять за своё: «М-да, не так уж это и важно», заваливается на камень, вроде как подустал, и смотрит вдаль так, будто прямо ща, прости Господи, разрыдается, теперь вот возвращаюсь, чтобы принести ему древесину, а он уже приступил к выделке киля и рамы, Бог знает, как он вообще додумался построить эту чёртову посудину, заблудившись в своих бреднях, что роятся в его голове, Иисусе, ему было двадцать, когда я родился, и первое, что вспоминается, как мне приходилось таскать его за собой, чтобы чёртов мул, который чихать хотел на понятие нормы, не лягнул его, здоровенного мальчишку переростка с пушком на рожице, так или иначе, каждый день просыпаюсь на несколько часов раньше, чтоб заняться хозяйством, у жинки точно случится выкидыш, если она и дальше будет тянуть лямку за нас двоих, на неё многое свалилось, вот и иду батрачить на лодке до заката, и так далее, и тому подобное, дни выдались жаркие и безветренные, как же хороша стряпня моей жёнушки, без неё я бы точно коньки откинул, но что бы я ни говорил, пытаясь разобраться со всем этим, мой брат повторял одно и то же: «Приходи и помогай мне, остальное не имеет значения», так что мы продолжаем работать, видит Бог, эта чёртова штука вместит и сотню людей, и, по крайней мере, я думаю, что посудина может сгодиться и для проживания, по крайней мере, не так уж всё плохо выходит, но моя жена вздыхает, говоря, что ничего хорошего из этого не выйдет, и проводит руками по моим волосам, прося меня больше не помогать брательнику, она нутром чует, что до добра это не доведёт, в эти дни она немного не в себе, будто ей приходится морально готовиться к чему угодно, а мы так и продолжаем работать над этой чёртовой штукой, этой чёртовой посудиной, так проходят дни, брат же продолжает канючить, дескать, надо усерднее работать, время на исходе, время от времени он даже зовёт некоторых соседей, чтобы они пришли и помогли, правда они не задерживаются здесь больше чем на день или два, уходя, они качают головой и бурчат себе ругательства под нос, типа им противно, что их вообще втянули в эту затею, мне удалось засеять только часть своей плантации, я забочусь о своих делишках, как могу, а жена моя заботится о них даж больше, чем я, но, по крайней мере, мы не помрём с голоду, отшучиваемся мы, главное, чтоб Бог послал хоть пару капель, и, вот наконец, мы доделали эту чёртову штуковину, покрыли её внутри и снаружи смолой, да и забахали ей хорошечную крышу, и я возвращаюсь домой в тот последний день с мыслями, что я постараюсь на такое не подписываться, больше не позволю братану подбить меня на участие в подобном, да я же весь провонял смолой, моя жена частенько рыдает, так что я говорю ей, что теперь всё путём, теперь я буду тут, рядом, я и сам немного всплакнул, хотя она и не заметила, она думает о том, как ей было одиноко, тяжело и всё такое, в итоге весь тот чёртов день я продрых, а остальную часть недели работал на ферме, пока однажды мне в голову не пришла идея, вот я иду к своему брату и беру несколько кусков дерева, которые остались после наших работ, и чё вы думаете, а? терь они все прописались на этом чёртовом судне, прям посреди этого никогда-нибудь, братка, его мальчонки, несколько женщин и жинка моего брата, да, она тож там, злая, как собака, гаркает на него, говоря, чтоб он убирался с этой чёртовой посудины и топал домой, он же заявляет, что у неё только один день остался на принятие, в противном случае он её усыпит, чтоб перенести на лодку, не, это не звучит как угроза, нечего подобного, никаких грозных ноток или типа того, скорее как факт, голый факт, завтра он возьмёт и усыпит её, шоб не дёргалась, ну а я не из тех, кто ввязывается в домашние склоки, Бог мне свидетель, так что я схватил пень и оттарабанил его к себе на участок, а вечером сделал из него маленькую колыбельку, вроде как чудную, с маленькими фигурками животных, вырезанными на ней и отполированными до блеска, так что после ужина я дарю её своей жене, сюрприз типа, а она плачет и плачет, крепко обнимая меня, и приговаривая, чтоб никогда больше не уходил, оставался рядом с ней, и всё такое, мне чертовски хорошо и тепло от всего этого, и я рад, что история с лодкой наконец закончилась, так что мы достаем немного винца и решаем, что назовём дитятко либо Натаниэль, либо Анна, и поэтому мы выпиваем еще один стакан за здоровье Натаниэля, мы смеёмся, мы вздыхаем, теперь вот выпиваем за Анну, а моя жена нежно проводит пальцами по маленьким фигуркам животных, заявляя, что они прекрасны, хоть мне и кажется, что это не особо так, не очень-то я хорошо разбираюсь в таких вещах, но мне приятно, ведь я понимаю, что она имеет в виду под этим, жена берёт и спрашивает: «Где ты взял дерево-то?», а я и говорю: «Это остатки от наших работ», она замолкает на какое-то время, а потом и говорит: «Ты сегодня опять там был?», я же и говорю: «Да, только ради этого полена», ей становится интересно: «А чем он теперь занимается, а?» и я отвечаю «Забавно, но они терь все живут в этом чёртовой судне, почти, его карга не особо-то хочет, орёт на него, обзывает старпёром, спрашивает, куда он намылился, приговаривая, ежели не боишься наткнуться на осьминога по дороге, то возвращайся домой, а он парирует тем, что она чиканутая, воды же ещё нет, а она ему в ответ о том, что об этом же она талдычит ему уже шесть грёбаных месяцев», и моя жена давай смеяться, эт самый счастливый смех, который я слышал от нее за полгода, и сам вот смеюсь, мы выпиваем ещё по стаканчику вина, и моя жена спрашивает: «Так он просто живет на этой большой хреновине один?», а я говорю «Не-а, у него там его мальчуганы и несколько девчонок, они, возможно, жёны ребят или что-то вроде того, не знаю, раньше никогда их не видел, а ещё всякие долбанные животные, птицы и прочая шелуха, никогда не видел подобного», а моя жена таращит зенки «Животные? Какие ещё животные?», а я в ответ «Да всякие, блин, не знаю, целый чёртов зверинец, их там куча и от них хорошенько несёт, видит Бог, что там невероятный балаган», жена опять смеётся, она немного охмелела от винца, вот и говорит «Спорим, у него нет свиней», а я и говорю «Ага, только я их видел», и мы смеёмся, думая о свиньях, копошащихся в этой большой чарке, а она и говорит «Спорим, у него нет галок», и я такой: «Ага, тоже видел парочку, или в основном слышал