Это мне уже поведали потом, когда мы всей честной компанией сидели вокруг костра и ждали, доходившую до готовности кашу. Перед этим произошло несколько интересных эпизодов.
— Эй, убогие, — зычным голосом кричит здоровяк. — Быстро сюды и молитесь, чтобы я остался в хорошем настроении.
Из ближайших кустов к нам затрусили трое мужичков, всем видом изображающих раскаяние.
— Возницы, суки! — отвечает на мой удивлённый взгляд мужик. — Сбёгли, паршивцы, как только тати напали. А ты чего встал как хрен в поле? Давай помогай, нечего на моих дочек таращиться!
Дочки у здоровяка зачётные. Понятно, что надо сделать ссылку на местные реалии, но Дёмка завис и предстали мы перед двумя красавицами с отвисшей челюстью. Моральный пинок их папаши был к месту.
Отогнав три крытые телеги к удобной полянке, мы занялись убитыми. Всего разбойников было одиннадцать человек, плюс погибли четверо людей Сафронова. Сначала меня покоробило, что трупы раздели до исподнего, но решил не лезть со своим уставом в чужой монастырь. Один из возниц, активно помогавший раздевать покойников, что-то сунул за пазуху и сразу получил могучий удар от купца.
Погибших людей Сафронова мы похоронили в общей могиле. На холмик положили камни и воткнули крест, срубленный из молодой берёзки. Разбойников закопали в близлежащем овраге, едва засыпав землёй.
После вкусной каши и пары стаканов наливки я совсем осоловел. Искренне поблагодарил Аграфену и Дарью, дочек купца за кулинарные таланты. Вот ведь мелкие искусительницы, глазами стреляют как пулемётчицы. Отец посмотрел на такое безобразие и отправил их спать в телегу. Ещё он отогнал возниц, которые примостились метрах в двадцати за своим костерком. Тут я понял, что предстоит серьёзный разговор и подобрался. Заодно обратил внимание, что спутник купца, а по совместительству глава его охраны, всегда держал руку на кинжале, торчащем из-за пояса.
— Значит, говоришь звать тебя Дмитрием? — начал расспросы купец.
— А ты, дядька купец, видать слухом маешься? — решил постебаться над собеседником.
Со стороны телеги раздалось хихиканье. Дочки Сафронова точно спать не собирались и внимательно слушали нашу беседу.
— Дерзишь старшему? Нехорошо это, кто же так плохо воспитал тебя, парень? — продолжал гнуть свою линию купец.
— Сирота я, дяденька! Некому было воспитывать меня, грешного, — дружный девичий смех показал, что я выбрал правильную манеру общения.
— А ну, цыц, хохотуньи, — выкрикнул купец в сторону повозки. — Ты тоже давай прекращай скоморошничать, Димка!
— Пока скоморох здесь один и это точно не я, — отвечаю оппоненту. — Хочешь чего сказать, так не юли, как уж на сковороде.
— Не похож ты на сына крестьянского, — произносит молчавший до этого охранник. — Вроде и руки как грабли, драться тоже не обучен, окромя силы нет в тебе умений. Но говоришь, как среди господ принято, ещё дерзок сверх меры.
Ранее как-то не было повода рассмотреть свои ладони. И действительно мозоли и въевшаяся под ногти грязь, как бы намекали на моё происхождение. Плюс непонятный кафтан с шапкой, снятые с покойного Корнея.
— Ты тоже непохож на мирного приказчика, дядька Филипп.
— Ладно, побалагурили и пора меру знать. Низкий поклон тебе, Дмитрий. Спас ты нас и уберёг от смерти и дочек моих от поругания. Но сам рассуди, не знаем мы тебя, потому и ведём расспрос, — произносит купец.
— Я действительно из крестьян, только дворовых. Оттого и языку господскому обучен, что вводит честной народ в недоумение.
Тем временем охранник, принёс саблю, два пистолета, папаху, два ножа, заплечный мешок и небольшой кошелёк. Положив всё это передо мной, он произнёс.
— Твоя законная добыча. Что в бою взято, то свято! Кафтан бы тебе ещё поменять, а то смотреть без слёз на тебя не могу. Остальные вещички обычный хлам.
— А ты не мучай глаза. Вон на Луну глянь, красота-то какая!
— Одно я понял, твоя храбрость уступает только твоей наглости! — произнёс купец и начал смеяться.