Всё это было похоже на ловушку. Видимо Сталин решил посмотреть, как выкручусь я из этой ситуации. На пару с Берией наверняка работали. Полной уверенности у них не было, то ли я кто им нужен, кого они искали, то ли нет, вот и провоцировали меня. Надеялись, выдам себя или нет.
— Ладно, хотите запоминающийся эфир, получите. Обещанных краёв не перейду, но содрогнётесь.
— А во сколько эфир? — похоже, Марина не расслышал, что я себе шепнул под нос.
— В семь вечера. Сегодня.
— Быстрые какие, — подивилась та и убежала делиться свежей новостью, тут же собрав вокруг себя большую группу одноклассниц.
Собравшись, я отпросился у учительницы, до конца урока полчаса оставалось и не хотелось их тратить, Марина осталась, ей тут интересно было, а я ушёл.
— Саша, подожди, — окликнули меня от школьного крыльца, когда я проходил мимо, чтобы выйти на улицу, помахивая на ходу сумкой с учебниками и тетрадями.
Остановившись и обернувшись, я направился навстречу нашей директрисе.
— Что-то случилось, Татьяна Валериевна?
— Случилось. Записала я тебя в музыкальную школу на вечерние уроки. Уже с сегодняшнего дня можешь начинать. Начальный класс, как и просил, сначала тебя учить будут.
— Вот это отличная новость. Может, я сейчас успею?
— Я там тебе не нужна, назовёшь себя секретарю, она всё и объяснит. Знаешь где музыкальная школа?
— Да, знаю. Спасибо.
Добежав до здания музыкальной школы, она в соседнем районе находилась, я узнал, что меня действительно оформили, записал время уроков, сразу сообщив, что сегодня не могу быть, вечер занят. Тут же познакомился со своим классным руководителем, её тоже предупредил, что начну учиться с завтрашнего дня, ну и рванул домой. Деда не было, у него сегодня смена на работе, так что, переодевшись и открыв баркас, занялся делом. Сальник я всё же снял, хоть и без кувалды, а потом установил новый, закрепив его. Проверить подтекает или нет, можно будет только в следующем году, когда спустим судёнышко на воду, а пока нормально, я хорошо сделал свою работу. Убрав инструмент, сходил в баню. Я пока работал, бабушка её затопила, воду таскать не требовалось, уже была, помылся, собрался, прихватил гитару и направился в сторону ближайшей трамвайной остановки. Пара в путь дорожку. Эфир ждёт. До остановки меня малые проводили, а дальше домой потопали, ну а я направился к зданию всесоюзного радио.
— Готов? — поинтересовался у меня диктор.
Не знаю, кто поставил его, но и сегодня я вёл эту передачу в эфире с тем же диктором что и в прошлый раз.
— А что есть сомнения? — усмехнулся я. — Готов-готов, можно начинать.
Рабочий студии, что был ответственен за эфир, стоял чуть в стороне с наушниками на голове. Передачи в большинстве своём велись в прямом эфире из-за отвратительного качества звукозаписывающих средств, ну и хранить записи было не на чем. Если давали такую запись с пластинок, то качество воспроизведения оставалось желать лучшего. Слушатели сразу отмечали эту самую разницу, так что только в крайнем случае давали запись, да и ту старались довести до идеала. Тот же хор в тесное помещение студии не впихнёшь, вот их давали в записи.
В это время звукач, отметив время, начал на пальцах показывать отсчёт до начал нашего эфира. Я особо не волновался, начинать не мне, это работа диктора. О том, что я снова буду в эфире, объявили ещё утром. Я это пропустил, уже ушёл в школу, так что был не в курсе. Как оказалось ажиотаж с моим прошлым выступлением был очень большим, да вообще чуть ли не буря разразилась, мне верили и нет, разные люди попадались. Вот фронтовик почти все были за меня. В моём районе это всё для меня как-то незамеченным прошло, можно сказать пронесло, а вот в других областях, особенно на фронте, рассказанные мной истории вызывали настоящие бури. Где положительные, а где и нет. Приходило много писем от фронтовиков, где те рассказывали немало историй подтверждающих мои рассказы, от чего кровь стыла в жилах. Сейчас с этими письмами работал соответствующий информационный отдел Политуправления РККА. Вроде как хотели печатать их в газетах. Мне их читать не дали, лишь сносками ознакомили перед эфиром. Ну были и те кто грязью меня в письмах поливал, мол, зачем такую чушь пишешь, немцы пушистые, няшки. Этих брали на особый карандаш, притом, что часть писем были без обратных адресатов.
Размышляя, я при этом отслеживал речь диктора. Тот отработал написанную для него программу, сообщал, что редакцией принимаются и обрабатываются масса писем, что приходят на моё имя. И наконец, после десяти минут словоблудия, как только растянуть смог, дал слово мне. Я уже успел поздороваться со слушателями, ещё когда диктор сообщил что я в студии, так что начал без промедлений. Дали мне полную свободу, так получите. Не разочарую. Как я понял, от меня ожидали нечто подобного, что было в прошлый раз, когда наша передача пошла не по сценарию, меня это полностью устраивало, да что устраивало, даже радовало. Есть мне было что сказать.