ошёл на посадку. Часть экипажа выпрыгнула с парашютами, другие совершили посадку на брюхо вместе с командиром экипажа. Тут и остальные подбежали, недалеко приземлились. Лётчики сняли пулемёты и направились за отступающим фронтом. Сели они уже на нашей бывшей территории, успели перелететь Буг. По пути лётчики обрастали людьми, на них выходили окруженцы, и когда те оказались в окрестностях карьеров, это уже был крупный спаянный с частыми пристрелками с немцами отряд, которым и руководил командир экипажа майор Лапотников. Сам отряд насчитывал в своём составе сорок семь бойцов. Когда разведчики доложили майору, что на опушке какая-то странная возня, тот не понял, и решил посмотреть лично. Добрался нормально, и увидел, как всё происходило, только вот помочь ничем не мог. С ним было всего два бойца, остальные чуть дальше устроились. Да и майору в голову не приходило, что немцы сейчас расстреляют всех кого загнали в карьер, это было выше его понимания. Большинство были в гражданской одежде, виднелись пятна женских платьев. Так что он и его разведчики в кровь искусали кулаки, наблюдая, как пулемётчики, а они все были в советской красноармейской форме, только с нарукавными повязками помощников гитлеровцев, расстреливают своих сограждан. Немцев там пятеро всего было, что на плёнку фотоаппаратов документировали расстрелы. Лапотников сообразил, что скоро будет следующая партия, поэтому отправил бойцов за отрядом. Когда те их привели и бойцы, рассредоточившись, начали готовиться к бою, как раз привели следующую партию. Пока их гоняли и заставляли закапывать последних расстрелянных, наши окруженцы успели подготовиться и незаметно занять позиции. И они вдарили, скорострельные авиационные пулемёты, буквально просеки прокладывали среди пулемётчиков. Однако и те успели открыть огонь, но стреляли они не по окруженцам, а туда куда были направленны стволы их пулемётов, в карьер, они расстреливали пленных. Недолго постреляли, и этих уничтожили, но потери среди освобождённых были большими. Отряд разведчиков во время схватки броском достиг одного немца, что залёг в стороне и утащил его в лес, это был унтер. Многие из спасённых покидая котлован, разбегались, среди них была и Катя. Ей повезло, она добежала до окруженцев, и они её приняли, им нужен был врач, даже такой. Отряд быстро уходил, ведь по их пятам немцы быстро бросили группу для преследования. Когда смогли оторваться, река помогла, решили допросить немца, а кроме Кати никто этого языка не знал. Вот она и стала добровольцем. Когда начали допрос, а немец особо их делишки и не скрывал, и охотно всё рассказывал. Тогда-то Катя и поседела, когда осознала весь ужас рассказа немца. Четыре котлована из пяти были засыпаны вровень с поверхностью, и пятый наполовину. Наши окруженцы помешали. Вдумайтесь, ЧЕТЫРЕ КОТЛОВАНА. А ведь некоторые из них имели глубину до пятнадцати, а то и двадцати метров, да и размеры впечатляли. Я сидел и слушал, как Катя глухим голосом всё это рассказывает, а у меня перед глазами эти засыпанные котлованы, и песок шевелится. Я сам там чуть не поседел. Я спросил у Кати, правдив ли её рассказ и та показала на руке вытатуированный длинный цифровой номер, эти номера накалывают всем военнопленным, вот и у неё он был. Дальше история проста, немца повесили, как военного преступника его решили не расстреливать, а повестить. Отряд двинул дальше. За месяц он сблизился с передовой, но их стали преследовать. Майор Лапотников со своими лётчиками из экипажа и самыми лучшими бойцами остался организовывать заслон, чтобы остальные ушли. Уходя, люди слышали, как в течение получаса позади шёл страшный бой. Когда всё стихло, стали звучать редкие винтовочные выстрелы. Окруженцы не раз встречались с немцами, и знали, сейчас там добивали раненых. Все бойцы, что вызвались остановить преследователей, погибли, но дали своим уйти. У передовой окруженцы встретились с другой группой, ею командовал командир дивизии, и совместно прорвав оборону, ударив с тыла, большая часть смогла вырваться к своим. Катя всё это рассказала в особом отделе, им даже были предоставлены фотоаппарат с плёнкой, снятых с того унтера, и его показания. На этом всё. Катю посадили на поезд, и она отбыла в Москву. Тут мы и встретились. Страшная история… Четыре котлована… доверху… Извините, я сейчас просто не могу говорить, поэтому вернёмся немного позже к письмам слушателей, а сейчас я вам спою, настроение подходящее. Когда я рассказывал о том, как с семьёй уходил по дорогам смерти к Москве, то там множество эпизодов было, хоть мемуары пиши. И была вот такая встреча. На обочине у околицы деревни сидел красноармеец с новеньким орденом «Красной Звезды» на груди, но пустым рукавом гимнастёрки. В боях за нашу страну он потерял руку. Свесив голову, боец плакал, а самому явно за сорок. Лишь бутылка водки в руке была, к которой он так и не притронулся. Пока дед от колодца носил воды напоить лошадей, я подошёл, не мог не подойти. Вот тот и рассказал свою историю, излил душу, и почти сразу она сложилась в песню. Ушёл с началом войны на фронт, и вот только что вернулся из госпиталя, всего полчаса из хаты. А история вот она, в песне.