Воздохнув, звучание струн моей гитары ещё не стихли, когда я, продолжил эфир:
— Надо признаться, в этой истории я немного нагнетал атмосферу, объясняя причину ампутации. Когда мы на телеге ехали с тем бойцом, и я выслушав его рассказ, обругал того хирурга, то он к моему удивлению встал на защиту хирурга. Во время операции, боец был в сознании и видел, что врач действительно шатается и едва стоит на ногах, вторые сутки не спал. Последний хирург в медсанбате, один убит был во время вражеского налёта, второй тяжело ранен, вот он и остался в одиночестве. Конечно, руку вылечить можно было бы, но тут встал очень непростой выбор. Если лечить руку, то это время, а в очереди ещё трое срочных раненых которым так же требуются операции. Этот красноармеец сделал тогда выбор, потерял руку, но те раненые получили медицинскую помощь и выжили. Это осталось на его совести и это его крест, который он должен нести. Однако это лишь мелкий эпизод. Ампутаций, что проводят в госпиталях и медсанбатах действительно просто нереально много и это бесчинство нужно прекратить. Я лично голосую — За. Товарищи, поддержите меня.
Диктор, на которого я посмотрел, кивнул, соглашаясь вступить в диспут, и сказал:
— Я так думаю, ответственные товарищи прислушаются к словам Александра, убедятся, что всё действительно так и действительно запретят подобное дело.
В это время, подошедшая молоденькая сотрудница на радио, положила передо мной листок. Быстро пробежавшись по нему, я кивнул, соглашаясь, и его отнесли диктору, который как раз закончил говорить эту фразу. Вроде всё сказал, но ни о чём, лишь повторив своими словами мою просьбу. Тот тоже пробежался по листку и продолжил вести эфир.
— Александр, до нашей студии только что дозвонились два наших слушателя, которые задали некоторые вопросы. Если ты не против я их зачитаю.
— Я не против.
— Хорошо. Звонила женщина из подмосковного города Серпухов. Она интересуется, что дальше стало с тем бойцом, которого так подло предала жена. А так же от старшего политрука Зощенко, который находится на излечении в одном из военных госпиталей Москвы. Он слушал твой рассказ о том, что случилось у деревни Васильевка, и смог, добравшись до кабинета главврача, дозвонится до нас. Он сообщил, что ты рассказал не всё. Он был там, более того его гнали к тому же карьеру как и Катю. Он был из тех единиц что спасся. Если ты не против я опишу его историю. Зощенко попал в плен бессознательном состоянии с осколочными ранениями спины и шеи. Смог не погибнуть в лагере и был включён в колонну. Его спасли, как и других, он присоединился к отряду майора Лапотникова, и присутствовал при допросе унтера. Потом всё было действительно как ты и рассказывал. Повторно политрука ранили, когда был прорыв через линию фронта, получил тяжёлые ранения, и его отправили в Москву, лечиться.
Слушая я кивал, задумчиво поглядывая на диктора, и вспоминая ту встречу с Катей у рынка. А ведь она действительно была, и я практически слово в слово описал всё, что она мне в таких подробностях рассказала. Но как оказалось, в Москве был ещё один свидетель и тот указал мне на небольшие недочёты в рассказе. Этого я, конечно же, не ожидал. Так что когда диктор замолчал, вопросительно посмотрев на меня, я согласно кивнул, отвечая: