После завтрака все построились, Найденов проверил у каждого оружие, форму и дал разрешение на поход. И отряд вышел в путь, направляясь к дороге, а где же еще вылавливать противника.
Прошел еще час, и отряд (даже очухавшийся Цогоев, с карабином немецким) расположился за придорожными деревьями, как самого опытного, в паре с Касатоновым, Найденова Губенко отправил влево, так сказать на атас. Вправо Ильин увел Бадмаева, остальные притаились с правой стороны дороги, как только поедет небольшая группа врага, тут и начнется атака.
Все приготовились, и перешли в режим ожидания, и неторопливо перешептываясь, начали ждать. Негромко матерились Бабаев с Марущаком, разбирая вчерашний поход украинца на родину. О чем-то негромко переговаривались Керимов со Шмидтом, и только Губенко молчал, ожидая момента истины.
Братки - фашисты.
- Ну и что я тебе говорил, говорил же то у нас все будет ништячно, а эти лошары рамсы попутали, типа патриоты, - говорил Хруст рассовывая по карманам, золотые червонцы царской чеканки, которые еще десять минут назад, принадлежавшие семье евреев.
- Да братан, ты прав, и жидовка гладкая попалась, даже жалко было ее стрелять, ее бы еще трахать, да трахать, - гнусно осклабляясь, прошептал Шпон.
Во время обхода села, группа полицаев наткнулась на семью евреев, пока старший полицай Приходько опрашивал главу семьи старика Мойшу, Шпон с Хрустом прошерстили хату. Оба же для закрепления своего имиджа в отряде полицаев, расстреляли всю семью: старика, старушку, молодую женщину, подростка и двух малышей. Так же была расстреляна чета белорусов, скрывших евреев в подполе. Причем совесть братков не мучала, не первые трупы на совести, и пока во всяком случае не последние.
После карательной операции, Приходько аттестовал обоих братков, как "хороших" полицейских, и Зубило, назначил обоих "оберегать" новый порядок в деревне Глечики. И под вечер, на попутной телеге, полицаи-братки въезжали в Глечики, правда повозка была не совсем попутной, и попутной стала после нескольких ударов по организму водителя кобылы. Выгрузив бандюганов, возчик укатил по своим делам, и наверняка все мысли его были полны всевозможных сексуальных извращений, относительно обоих братков.
Шпон, постучал в ближайшую избу, дверь открыл старик, и спросил:
- Чего вам?
- А поздороваться, с начальством старый хрыч? - спрашивает Шпон, выставляя вперед плечо с белой полицайской повязкой. - Где тут дом старосты Гнатюка?
- Да вот ваше благородие, третий слева, ну с белыми ставнями, идите прямо Тарас Петрович дома сейчас.
Не поблагодарив, "хозяева жизни" пошли по улице, и дойдя до дома с белыми ставнями, Хруст закричал:
- Гнатюк, выходи, полиция пришла.
Из хаты вышел ширококостный полноватый мужчина, лет пятидесяти, с абсолютно лысой головой и бородой-лопатой.
Ни слова не говоря, Хруст предъявил приказ Зубила, о назначении старшим полицейским деревни Глечики Хрусталева, затем продемонстрировал аусвайс.
- Ну что Тарас Петрович, принимай гостей, давай мед-пиво мечи на стол.
- Заходите гости дорогие, - засеменил в дом Гнатюк, - жинка, давай стол накрывай, самогонку тащи с подпола, к нам полиция пришла.
После обильного стола с пьянкой, Шпон с Хрустом, так и легли спать в доме старосты.
Утром, Хруст растолкал Шпона, и оба выскочили на улицу, для разминки, спортсмены же. Поначалу они поразминались, затем, разминка перешла в спарринг, как раз в этот момент пришел из хлева Гнатюк. Ну и сказать, что Гнатюк был удивлен, это конечно практически ничего не сказать, он стоял рядом и разинув поддувало, смотрел как братки валандают друг друга в пыли.
- Ну баста, господа полицейские, пошли завтракать, там жинка стол накрыла, ждет гостей дорогих к завтраку.
И прямо с разминки, потные и грязные братки пошли завтракать, ну и конечно какой завтрак братков да без скабрезностей. Шпон с Хрустом обсуждали достоинства вчерашней еврейки, причем то, что потом они ее убили, вместе с малолетними детьми, их не напрягало.
Закончив завтрак, Хруст предложил (практически приказал) вместе пройтись по деревне, на предмет обнаружения коммунистов и жидов. И Гнатюк отправился на край деревни с братками, начинать же лучше с края.