Веер пуль, злобно жужжа, разорвал густую пелену переплетенных ветвей, незваным гостем ворвался в спальню спящего чудовища. Деревья словно застонали, закряхтели, будто мифический исполин перевернулся, уставился злыми спросонья глазами. Ударил.
Это было похоже на взрыв, только бесшумной и даже какой-то мирный. Просто в одно мгновение тополя скрылись за белым шевелящимся облаком. Смертоносные клубы на мгновение в нерешительности застыли, но в следующую же секунду, разделившись на два широких рукава, с поразительной быстротой кинулись в нападение.
— Господи защити! Пресвятой Герман, помоги мне и моим братьям по вере, не дай… — Войцех так и не успел договорить молитву: чья-то рука рывком стянула его вниз и заставила усесться на заднее сидение.
— Спокойно! Теперь, главное успеть. Ух!
Автомобиль подскочил на выбоине, но продолжал стремительно мчался к просвету между деревьями, за которым тек благословенный Одер. Тем временем, пуховая буря набирала силы — все больше и больше тополей, покачивая огромными ветвями выпускало смертельную субстанцию, увеличивая и без того огромное облако, застилавшее, казалось полнеба.
Второму, уцелевшему броневику повезло меньше, чем подбитому. Он направлялся прямо на клубы летящего пуха. Водитель попытался избежать столкновения; с неописуемым скрежетом сработала рулевая колонка — машина, глубоко заваливаясь на левый бок, повернула к замку, но было уже слишком поздно. Хлопья пуха облепили корпус, проникли сквозь самые малые щели… Войцех вздрогнул, представив участь солдат — все-таки они были одной с ним веры. И словно в подтверждение его мыслей жуткий многоголосый вопль невыносимый боли перебил рев моторов, шелест летящего пуха, чтобы через долю секунды затихнуть. Монах тихо помолился о душах погибших, пусть они и стали предателями, но даже сам пресвятой Герман завещал прощать прегрешения врагов своих «ибо они не ведают, что творят».
Броневик, теперь похожий на жуткую меховую игрушку ребенка-гиганта еще немного проехал, ткнулся кургузой, заросшей пухом мордой в холм и застыл.
Машина, ведомая Марко, мчалась к спасительному просвету, а ей навстречу уже вставала стена ядовитого пуха. Еще немного, и пути не останется — пух отрежет их реки, облепит машину и в кричащие в животном ужасе тела, запустит тонкие, как нити корни, и через несколько секунд они разделят участь бедняг из крепостного броневика. В тот момент молился не только Войцех, но и Веллер. Исчез истерический смех, лишь губы быстро-быстро шевелились, сами собой всплывали молитвы, услышанные еще в далеком детстве, а руки непрестанно чертили крестное знамение.
А Марко все-таки успел: со звериным криком, в котором смешалась отчаянная радость и первобытное чувство удовлетворения победой над силами природы, он проскочил перед самой пуховой тучей, развернувшись на полном ходу, чуть не перевернув машину — в тот момент он был готов буквально расцеловать Колесничих, сделавших настолько устойчивый автомобиль. Вдавил педаль газа до самого упора, едва не ломая ее, и на полном ходу влетел в реку.
Броневик как в замедленной съемке завис в воздухе, крутя бесполезные теперь колеса, величаво проплыл над сверкающей водной гладью и с шумом ухнул вниз, подняв фонтан брызг. Серая, посеченная ржой крыша быстро скрылась под водой, а поверх нее легло толстое пуховое одеяло, уже не способное причинить вред людям в тонущей железной коробке.
Глава 4
Подсчет потерь и поиск перспектив
Ленивые, прозрачные воды с тихим шуршанием накатывали на песчаный берег и сбегали обратно. Оставляя после себя лоскуты водорослей и мелкие ракушки на темном мокром песке.
Веллер со злостью запустил в далекий полет камешек. Плоский диск несколько раз ударился о водную поверхность и с тихим бульканьем ушел на дно. Моонструмец сплюнул, опять почувствовав во рту противный привкус речной воды. Он не очень жаловал крупные водные объекты, особенно которые чуть не стали для него могилой. Веллер вновь с неприятным холодком вдоль спины вспомнил тонущий броневик.