С аппетитом поужинав, мы поинтересовались, откуда такой вкусный изобильный ужин. Связисты, хитро перемигиваясь между собой, молчат и лишь на наши настойчивые вопросы решились сказать правду:
- Ужин приготовлен из барашка из-под дуги - из гнедого тпрруки. Вы не огорчайтесь.
- Наоборот, спасибо за угощение. Вкусно, хотя такого барашка я и Воробьев пробовали впервые.
Иногда в питании были перебои. Приходилось выкручиваться. Как только обозная лошадь выходила из строя по ранению, ее тут же на разделку. Таким блюдом связисты нас и угостили.
Закурили крепкого сабантуя (табак, похожий на залежалый мох), и мы с Мишей пересели на голбец - дощатую лежанку у печки. При таких удобствах можно было бы и вздремнуть. Но было не до сна.
- Знаешь, политрук, - начал первым Воробьев, затягиваясь цигаркой, - после того, что пришлось сегодня испытать, ни одна пуля теперь меня не возьмет. - И он рассказал, как вместе с бойцами установил связь с полком, окопался в лесу. Фашисты были рядом. Заметили смельчаков, начали обстрел. Сначала открыли огонь из автоматов, потом из пулеметов. Живого места не оставалось от их обстрела. Укрыться негде: ни землянок, ни траншей, только ямки в снегу. Пули летят со свистом, застревая в стволах сосен и берез.
Беспокоясь за связь, Воробьев то ползком, то нагибаясь, перебежками, а потом во весь рост шел от одной группы к другой, и ни одна пуля его не задела - они словно отскакивали от него.
- Как это говорится, смелого пуля боится, смелого штык не берет. Так, что ли? - отвечаю я ему.
- Какая тут смелость? Рассказываю, что было. А сейчас, пользуясь затишьем, решил наведаться сюда. Но после такого ужина готов снова пойти к связистам, укрывшимся в охотничьей избушке.
- Подожди друг! Немного отдохни, и связисты обогреются, с рассветом тронемся: ты - к своей группе, я - на контрольную.
Рано утром Миша с бойцами ушел обратно в лес. Я с повозочным - в Большое Семеновское, в штаб батальона и договориться заодно о горячей пище для группы Воробьева.
Брезжил рассвет. Возвращаясь в Лодышкино, услышал усиленную перестрелку. Противник прорвал оборону первого батальона.
Кухню ставим под навес сарая. Вместе с другими связистами включаюсь в оборону. Среди оборонявшихся оказались и наши юные друзья Петя и Коля с карабинами. Сдвинув на затылок ушанки, они яростно нажимали на курки...
Нагрянула немецкая авиация. Гул моторов, вой сирен слились с разрывами бомб и снарядов. Вспыхнули пожары. Бой перешел на улицу деревни. Каждое строение стало местом борьбы, местом сопротивления. Новая волна налета. Все рвалось, грохотало, взлетало в воздух. Но вот придвинулась дивизионная артиллерия, за ней подоспели и другие подкрепления. Положение восстановилось.
После напряженного дня у разрушенного сарая с навесом, рядом с разбитой кухней я встретил бывшего фотографа студии. Чумазые от копоти, в порванных маскхалатах, мы трясли друг другу руки.
- Слушай! - хрипло говорит Константиныч. - Никак не думал, что встречу тебя связистом.
- Да, видишь, попал в связь. Никак не думал и я тебя встретить санитаром. Считал, что ты где-нибудь в другом месте пощелкиваешь своим фотокором, показал я глазами на его санитарную сумку.
- Я тут еще вроде метеоролога по прогнозам на погоду, - шутит друг санитар-фотограф. - Видишь, какая погода разыгралась.
- Да-а-а-а! Буран! Вот бы где нашим киношникам снимать. Не то что в павильонах Алма-Аты. Тут без лишних дублей, без пересъемок. Массовочка, что надо...
Мы простились. Он направился к своим в штаб полка.
Врага из Лодышкина изгнали. Жертвы были с обеих сторон. В числе погибших оказались и наши юные герои - Петя и Коля, а вместе с ними погиб и командир взвода связистов Рябчиков. Их похоронили на окраине деревни вместе.
Пока шла борьба за Лодышкино, командир роты Воробьев с группой связистов возле юхновского большака поддерживал связь с полком.
Группу Воробьева окружили фашистские автоматчики. Оказавшись отрезанными от батальона связи и полка, под дождем огня связисты искали выхода к своим. Воробьев с присущим ему хладнокровием обдумывал план действий.
- Медлить нельзя, мы должны выбраться! - обратился он к связистам. Проберемся по лощине.
Разразилась метель. Глаза залепляло снегом, ветер раздувал полы халатов и шинелей. Вдруг связисты увидели слева на небольшом косогоре двух вражеских солдат, ежившихся на ветру.
- Сейчас мы вас погреем, - сердито сказал Воробьев и дал указания бойцам. Они незаметно подобрались к откосу. Размотали кабель и мгновенно накинули его на гитлеровцев. Одного стащили вниз, второй выбрался из петли и поднял руки.
Воробьев приказал:
- Пленных обезоружить, связать руки кабелем и продолжать выход вместе с ними.
Смеркалось. Вьюга не утихала. Связисты разделились на три группы. Одна вышла вперед, другая двигалась вслед за ними, ведя с собой пленных. Воробьев с тремя бойцами выходил последним, прикрывая отход. Продвижение группы затруднялось из-за беспрерывного пулеметного огня врага. Впереди было открытое поле. Все пробирались, разгребая снег.
Один из связистов выдвинулся вперед и перебросил в сторону движения свою ушанку. Взлетевшая шапка становилась мишенью для противника. Он незамедлительно пустил по ней очередь. Тем временем другие бойцы зашли к пулеметчику с тыла и угомонили его. Миновав поле, связисты первой и второй групп выбрались из зоны обстрела. Третьей группе не повезло. При выходе из леса фашистские пули сразили командира Воробьева и рядового Карева.
По прибытии в батальон связисты сдали пленных и доложили об обстановке. К месту нахождения группы выслали двух связистов. Только утром вернулись товарищи...
Раннее туманное от гари утро. Невдалеке от своего расположения, возле толстой сосны у фронтовой дороги собрался батальон. Под винтовочный салют похоронили командира роты коммуниста Воробьева и бойца-связиста Карева.
На стволе сосны вырубили квадрат, на котором сделали памятную надпись: Здесь похоронены погибшие от фашистов - командир роты лейтенант Воробьев и рядовой боец-связист Карев. Февраль 42 г..
Горечь обиды за гибель командира и товарища усиливала ненависть к захватчикам, стремление сделать все, чтобы скорее изгнать их.
С Жучковым мы зашли в штаб батальона. Написали извещение, вернее, заполнили печатный бланк.
...Воинская часть (ОБС-114) извещает вас о смерти вашего мужа лейтенанта Воробьева Михаила Ивановича, павшего смертью храбрых в боях за Родину. Такое же извещение заготовили и о гибели Карева.
Сидя на ящике возле завешенного плащ-палаткой окна, при свете керосиновой лампы, я смотрел и смотрел на извещение. Комбат Жучков с трубкой во рту нервно ходил по избе. В углу молча сидели связисты, то и дело поддувая в телефонную трубку.
Я представил себе, как семья Миши получит это извещение, и решил вместе с официальным документом написать письмо от себя как от его друга:
Дорогая Анастасия Петровна!
Переживаю большое горе. Сегодня похоронили боевого товарища. С начала войны служили с ним в одной роте: он - командиром, я - политруком. Вместе с ним, с нашими бойцами переносили общие невзгоды и радости. Теперь я без него... Нет его у нас, не стало и у вас любимого мужа...
Моя зарисовка с Миши, которую я посылаю вам, пусть останется светлой памятью о вашем любимом муже и о нашей с ним боевой дружбе.
Желаю вам и вашему малышу здоровья, сил, бодрости!
Написал и родным Карева.
Вложил письма вместе с извещениями в конверты и передал экспедитору. Сам же с поникшей головой пошел в роту.
* * *
Зима стояла суровая. Огромные сугробы снега, злые вьюги и метели, трескучие морозы. Километр за километром продвигались мы, освобождая селение за селением, город за городом от немецких оккупантов.