Перед обедом в землянке созываем коммунистов и комсомольцев.
- Товарищи! - обратился я к собравшимся. - Завтра наступление. Все вы, как всегда, займете свои места в ротах, взводах, отделениях, в спецподразделениях. Внимательно продумайте все по своим хозяйствам. Замполиты, парторги, комсорги обязаны быть вместе с людьми как здесь, так и во время наступления. Оформить боевые листки.
- У нас уже готов, - выкрикнул замполит минвзвода.
- Я знаю. Надо, чтобы и остальные подготовили, отметили лучших стрелков, связистов, пулеметчиков, пожелали подвигов в завтрашнем бою. Организуйте баню. Пусть помоются, поужинают и отдыхают до сигнала. Не забывайте дежурные посты. Обязательно раздать всем бирки. Тоже и для себя. Ясно?
- Ясно, товарищ комиссар, - загудели голоса.
- Есть что у тебя, комбат.
- Да что говорить, - пробасил он, сдвинув набок ушанку. - Задача понятна. Важно уяснить свою роль в бою. Быть готовым к разным неожиданностям. Всего не предусмотришь. В бою часто натыкаешься на то, чего нет ни в каком уставе. Побывали мы с комиссаром на НП. Кое-что засекли. Колючая проволочная паутина. В насыпи дзоты. Карты вам розданы. В них указаны направления каждому подразделению. Противник начеку. Наши танковые расчеты в лесу. Артиллерия, авиация наготове. Вот, по-моему, все, - закончил комбат.
Вечер. В штабе батальона все в сборе. Одни лежат на нарах с цигаркой во рту, о чем-то думают, устремив свой взор на черный потолок. Другие за столиком пишут письма.
- Может, последнее, - говорит лейтенант Бедов, поправляя спустившиеся на лоб пряди волос. - И не хотелось бы так думать, а там черт его знает... Уж лучше сейчас быть готовым ко всему, - продолжал рассуждать помкомбата, бережно складывая письмо треугольником.
С парторгом Лантухом разбираемся в полевых сумках.
Глубокое молчание.
- Люди помыты, пострижены, побриты, - говорю я Лантуху. - Мы в бане тоже помылись, а побриться не успели. Давай-ка приведем себя в порядок.
- Ты прав. Вот когда будем в Москве, побреемся в столичной парикмахерской и обязательно у девушки, чтобы она массаж своими нежными ручками сделала, говорит вдруг парторг.
- Сейчас как-нибудь обойдемся сами, - проводя лезвием по подбородку, откликаюсь я на его лирические высказывания...
Четыре часа. Все на ногах. Связные обходят роты.
- Ну, друзья, собирайся в поход! - обратился комбат. Он натягивает на себя поверх полушубка новенький, снежной белизны маскировочный халат, побеленную каску.
Следуя его указаниям, надеваем и мы маскхалаты, поправляем ремни с пистолетами, только что полученные новые кортики. В полевую сумку вместе с блокнотом, полевой картой вкладываем лоскут полотенца, мыло, коробочку с бритвенным прибором. Отряхнувшись, поправляем маскхалаты, держа в руках ушанки. Многие надели каски.
Обнимаем друг друга, даем взаимную клятву:
- Не подведем!
Медленно движемся на исходные позиции. Впереди в темную непроглядную ночь беспрестанно взлетают ракеты. Бойцы занимают траншеи. Разрешаем последний перекур. Протискиваюсь по траншеям, чтобы еще раз проверить готовность в ротах. Довольный солдатской бодростью, я проползаю на четвереньках в тесный с низким настилом КП.
- Роты готовы, комбат!
- Добре, комиссар, - так уж по традиции называет он меня.
Шли последние минуты знакомого напряженного ожидания.
Комбат Швыдченко посмотрел на ручные часы. Скоро шесть.
В это время морозный воздух огласился мощным залпом орудий. Земля задрожала. Началась артиллерийская обработка переднего края врага. Море огня. Выстрелы и взрывы перешли в сплошной несмолкаемый гул. Небо озарилось каскадами вспышек, громовыми раскатами катюш.
В сторону врага взлетают три красные ракеты. Следя взглядом за их взлетом, комбат кричит начальнику штаба:
- Пускай!
Начальник штаба только этого и ждал. С азартом дает выстрел из ракетницы. Красной змейкой взвилась маленькая комета. Вслед ей последовал свисток-сигнал к наступлению. Пехота заколыхалась. Доля минуты какого-то оцепенения. Политруки - это их долг - первыми выскакивают из траншеи с возгласами:
- За Родину!
За ними устремляются бойцы. Вот они кубарем скатываются по снежному склону и медленно растекаются по полю.
Впереди окутанные дымом и снежной пылью, с гулом спешат танки. Они сминают колючие ограждения, окопные бугры. Грохот артиллерии нарастает. Грузно летят бомбардировщики.
Штурм вражеской позиции начался.
На КП батальона резкий зуммер.
- Двинулись? - справляются из полка.
- Уже, уже, товарищ командир! - не без волнения отвечает комбат.
По колени в снегу перебежками и ползком передвигаются воины. Перебираясь через брустверы вражеских окопов, через трупы фашистов, бойцы идут дальше и дальше, следом за валом огня артиллерии.
Преодолев первую преграду, приближаемся ко второй линии укреплений. Расстроенные ряды фашистов пытаются цепляться за высоту. Батальон по их пятам врывается в селение. Передвигается артиллерия, хозяйство батальона. Санитары в рядах стрелков. Не упуская из виду всего происходящего, спешим мы с комбатом и парторгом. Лейтенант Бедов в ротах, Терновых со связистами старается настроить телефон.
Завалы в окопах, поверженные фашистские пушки, черные воронки, клубы дыма.
В подвале полуразрушенного дома санитары устроили первый приют раненым. Ползком влезаем туда. Сквозь темноту разглядываем, как теснятся один к другому стонущие раненые. Они лежат вокруг маленьких тлеющих костров, среди едкого с горечью дыма.
Двое санитаров на корточках пробираются между ними, оказывая первую необходимую помощь.
Подбодрив раненых, выбираемся из подвала и перебежками спешим по траншеям.
Едва прыгнули в углубление окопа, как грохнул вражеский орудийный залп. Снаряд угодил в этот полуразрушенный дом. Резкий взрыв. Клубы дыма и пыли с комьями земли. Остатки избы рухнули, засыпав раненых и их спасителей-санитаров. С гневом смотрели мы на то место, где были раненые. Вокруг начали хлопотать бойцы-саперы с подоспевшими другими санитарами. Надо спасти живых из-под завала.
Терновых сидит на дне окопа, согнувшись возле телефониста, пытавшегося связаться с ротами.
- Хватит тебе тут ковыряться с телефоном, - сердито говорит комбат в сторону начальника штаба. - Пошли в поле.
Впереди в разных положениях застыли наши танки. Во время наступления они подорвались на минах. За замершей их броней окопались фашисты, ведут обстрел из пулеметов и автоматов. Мы залегли. Видя бесцельную гибель наших, комбат через связных приказал командирам рот приостановить движение, окопаться, выслеживая каждого фашиста. Немалых усилий и жертв стоило нам выкурить засевших за танками фашистов.
Преодолев обстреливаемое поле, мы приблизились к деревне Холм Березуйский. Она действительно походила на холм. Вокруг сплошные рытвины. Из дзотов с холма враг вел пулеметный обстрел. То и дело залегаем. Как только кто вставал, тут же падал, подкошенный пулями. Ползком от воронки к воронке накапливались ближе к скату холма, испещренного амбразурами. Другие роты справа и слева решительными перебежками обходят холм, как муравьиную кучу, внутри которой кишат фашисты. Они все глубже и глубже уползают в свои норы, продолжая огрызаться из дзотов.
В воздухе ревут моторы самолетов. Линия фронта извилинами окопов походит на запутанный лабиринт. Наши ряды настолько сближены с противником, что ни те, ни другие самолеты не решаются сбрасывать бомбы на передний край, на холм деревни. Началась борьба в воздухе. Появились новые группы наших тганков. С ходу они таранили впереди укрепления. Продукты НЗ - неприкосновенный запас на исходе. Жажду от голода утоляем снегом. Доставка горячей пищи и других продуктов питания затруднена из-за обстрела.
Помощник комбата по строевой лейтенант Бедов, связавшись по телефону с хозяйством полка, просит ускорить подброску продуктов. Сам решает встретить старшину. Глубокая воронка узкой тропой соединялась с бывшими окопами врага. В измазанном и порванном маскхалате, в сдвинутой на глаза каске комбат Швыдченко, стоя на коленях, наблюдает в стереотрубу. Порвалась линия. Я склоняюсь над телефонным ящиком, ожидая сигнала о восстановлении связи с полком. Телефонист выбирается на ее исправление.