Человек, пристегнутый на пассажирском сиденье, слабо застонал. Дрю нахмурился, но затем понял причину этих стонов — жгут на ноге пленника был затянут слишком туго. Ему пришлось остановиться у обочины и ослабить ремень, чтобы восстановить кровообращение. Из раны потекла кровь, быстро заливая пол фургона. Из-за ее тяжелого запаха стало трудно дышать.
Он опустил окно. Напряженно вглядываясь в ветровое стекло, проехал еще минут десять; потом снова остановился, снова затянул ремень и снова продолжил путь. Затем, решив, что ехать по загородной магистрали не менее опасно, чем по городской, во избежание лишнего риска на первом же перекрестке свернул влево. Теперь дорога запетляла между горных склонов, то опускаясь в долину, то поднимаясь вверх. Он проехал мимо нескольких небольших селений. За пеленой дождя они показались ему такими необычными и причудливыми, что он внезапно ощутил себя иностранцем, впервые очутившимся в Новой Англии. Высокие белые церкви приводили на память имена прославленных проповедников — Коттона Мафери, Эдварда Тейлора, Джонатана Эдвардса, — хотя, разумеется, их слава не была связана с Вермонтом. Подумав об Эдвардсе, он вспомнил о знаменитой проповеди “Грешники в руках прогневанного Бога” и поймал себя на том, что молился вслух.
“Прости нам наши прегрешения, как мы прощаем тех, кто грешит против нас, и не вводи в искушение, но убереги от греха”.
Хотя сейчас задача была не в том, чтобы простить. А в том, чтобы выбить. И искупить грехи. Искушение? Да, искушение. И грех.
На рассвете он увидел еще один перекресток и повернул направо, опять на юг. Гроза постепенно стихала. Вскоре повстречался дорожный указатель, извещавший, что дорога привела его в Нью-Хемпшир. Это не нарушало его планов. Через Нью-Хемпшир можно было даже быстрее попасть в Бостон. В городе ему начали встречаться автомобили и первые случайные прохожие: мир пробуждался и спешил заняться своими делами. Ему тоже предстояло выполнить кое-какую работу, но она не нуждалась в лишних свидетелях. После бессонной ночи он почти не чувствовал усталости — настолько сильное впечатление произвел на него вид просыпающегося мира. Грозовые тучи рассеялись, проглянуло солнце, и он увидел дорожный знак, указывающий на место для пикников. В такую рань — 8.14, судя по цифрам на табло, — там никого не могло быть, а он хотел еще раз ослабить жгут на ноге пленника.
Место для пикников оказалось небольшим и довольно уютным. От дороги его отделяли густые заросли кустарника и деревьев. Несколько пожухлых каштанов высились среди пяти или шести вкопанных в землю деревянных столов. Узкая, выложенная из белого камня дорожка вела к небольшому мостику, перекинутому через мелкий ручей. На берету стояли качели.
Он остановился у ближнего стола, немного полюбовался журчавшим водяным потоком — в котором, без сомнения, ни один другой человек не нашел бы ничего замечательного — и приступил к работе. На этот раз в лице и фигуре пленника произошли кое-какие изменения.
Дрю инстинктивно насторожился. Затем вытащил маузер и приставил дуло к виску человека. Тот приоткрыл глаза — ровно настолько, чтобы оценить меру опасности.
— Не двигайся, — сказал Дрю. — Если ты считаешь себя везунчиком, то тебе не помешает узнать, что мы здесь одни. Не вынуждай меня применять оружие.
Его предупреждение не встретило никакого отклика.
— Ты меня слышишь? — спросил Дрю. Молчание.
— Ты понял?
Снова молчание.
Определить его самочувствие можно было только одним способом. Дрю помахал левой рукой перед лицом пленника, а затем резко нажал указательным пальцем на кончик его носа. Он знал, что таким приемом пользовались рефери на соревнованиях по боксу. Если боксер в сознании, его глаза должны были автоматически последовать за движением пальца.
Сейчас именно это и случилось.
— Ага, ты очнулся, — сказал Дрю. — Тогда слушай меня внимательно. Я должен ослабить ремень на твоей ноге. В твоих интересах не пытаться пнуть меня, когда я буду это делать. Стоит только нажать на твою рану, и ты сразу успокоишься.
Пленник угрюмо посмотрел на него.
— Валяй. Я не помешаю.
Дрю ослабил ремень.
Мужчина взглянул в окно, на столы и качели.
— Где мы? Все еще в Вермонте?
— В Нью-Хемпшире.
— Ого!.. — мужчина облизнул потрескавшиеся губы.
— Что-нибудь не так?
— Если мы добрались до Нью-Хемпшира, то я, видимо, могу не надеяться…
— Что твои дружки найдут тебя? Да, я бы на них не рассчитывал.
Пленник перевел взгляд на свою ногу.
— Серьезная рана?
— Пуля прошла навылет, — пожал плечами Дрю. — Кость не задета. — Ждешь от меня благодарности, да? Там сзади есть аптечка. Может, сделаешь перевязку?
— Почему бы и нет? Казалось, мужчина был удивлен.
— Это не все. Судя по потере крови, ты хочешь пить. Я открою кока-колу. Жаль, что не охлажденная.
Дрю обработал и перевязал рану. Затем смыл запекшуюся кровь со лба мужчины и, открыв банку кока-колы, поднес к его губам.
— Не пей слишком много. Я не хочу, чтобы тебя стошнило. Недоверчиво косясь на Дрю, мужчина сделал несколько небольших глотков.
Дрю открыл банку и для себя. После шести лет, в течение которых он не пил ничего, кроме воды, молока и фруктового сока, газированный напиток показался ему отвратительно приторным.
— Не слишком болит?
— Бывало и хуже.
— Не сомневаюсь.
— Если нужно, — в его голосе послышалось возмущение, — то, можешь мне поверить, я выдержу и большее.
— Допустим, но даже если это не так… — Дрю раскрыл пачку аспирина и вложил две таблетки в рот пленника.
— Чего ради ты так заботишься обо мне?
— Скажем так — я добрый самаритянин.