— Милый, ты еще и слишком сдержанный. О’кей, теперь мне все ясно. Можешь не волноваться. Здесь ты в безопасности. Иди принимай душ.
— Но если тебе все равно… — начал Дрю.
Она открыла стенной шкаф и достала домашний халат.
— …то я бы хотел…
Надев халат, она обернулась к нему.
— …чтобы ты была со мной.
— Вот как?
— Да, у меня есть кое-какие вопросы к тебе.
7
И еще — он этого не добавил — ему хотелось держать ее на виду. Войдя в ванную, он разделся. Она села на стул в углу и закурила сигарету с марихуаной.
— Ты и в самом деле не хочешь затянуться разок? — спросила она.
— Это против моей религии.
— Что против? Немного кайфа?
— Нет, притупление чувств.
— Ну, нам это тоже не позволяется, — хмыкнула она. Пар от горячей воды из душа постепенно заволакивал зеркало над раковиной.
Дрю сложил одежду на небольшой полке, незаметно запихнув под жилет маузер. Раздеваться перед женщиной было нетрудно: физическая стыдливость никогда не вызывала у него — как это раньше именовалось? — в общем, заметных изменений в его фигуре.
— Неплохо, — оценив его мускулистое телосложение, заметила она и затянулась дымом. — Немного широк в бедрах (она показала кончиком сигареты). А задница немного узковата. С такой кормовой частью мне пришлось бы жить на пособие для безработных. Но все равно неплохо.
— Этим я обязан диете и гимнастическим упражнениям, — засмеялся Дрю.
— Упражнениям? Не смеши, ты не похож на тех ребят, что бегают по дорожкам.
У Дрю потеплело в груди: в свое время он был не худшим из бегунов.
— Да, — улыбнулся он. — На Джима Фикса, на Билла Роджерса.
— Господи, не шути так! Фикс умер. Дрю вздрогнул.
— Это правда?
Она выпустила дым из ноздрей и покачала головой.
— Представь себе, правда. Скончался на беговой дорожке. Счастливая участь, — она задумчиво посмотрела на него. — Ты что, с Луны свалился? Если ты неравнодушен к спорту, то должен знать, что Фикса давно нет в живых. У него был врожденный порок сердца. И все эти соревнования, все эти…
Дрю попытался оправиться от потрясения.
— Полагаю, от этого никто не застрахован, — сказал он и встал под душ.
Внезапно она подалась вперед.
— Вот дьявол!
Готовый выхватить пистолет из-под стопки одежды, он резко обернулся.
— В чем дело?
— В чем дело? Господи, твоя спина! Что с тобой случилось?
— Пожалуйста, говори тише.
— Извини, я забыла. Мой дружок.
— Что с моей спиной?
— Шрамы.
— Что?
— Она выглядит так, будто тебя высекли. Дрю похолодел. Вот что он упустил из виду! Годы епитимьи, когда он смирял себя ударами скакалки, не могли не пройти для него бесследно.
— Я был во Вьетнаме. Попал в плен, меня пытали.
— Наверное, это было ужасно.
— Я не люблю говорить на эту тему. Не хочу вспоминать. Держась к ней боком, он перешагнул через борт ванны. Затем завернул кран и медленно погрузился в горячую воду, испытывая блаженное ощущение того, как расслабились его уставшие мышцы. Он не принимал горячей ванны со дня своего вступления в монастырь и теперь смутно осознавал себя виноватым за минутное удовольствие. Запах мыла приятно щекотал ноздри. Уставившись на мочалку так, точно впервые в жизни видит ее, он некоторое время не двигался, но вскоре вышел из оцепенения и стал намыливать голову.
Она снова затянулась сигаретой с наркотиком и надолго задержала дым в легких.
— Пожалуй, я была не права. Ты не из застенчивых.
— Это всего лишь тело.
— Да? А я и не знала. Шампунь на полке, у тебя над головой. Ну и грязен же ты, милый. Посмотри на воду. Тебе придется слить ее и начать сначала. Что ты делал? Кувыркался в луже?
Ее ирония показалась ему забавной.
— Ты даже не представляешь, насколько близка к истине, — сказал он, почесывая бороду. — Кстати, мы достигли согласия в том, что мне нужна бритва.
— Она на полке, рядом с шампунем.
У нее не было крема для бритья, и он воспользовался мылом.
— Ты, наверное, сочтешь мой вопрос странным, — сказал он. — Кто сейчас президент?
Она поперхнулась дымом.
— Ты смеешься надо мной?
— Увы, нет.
— Но послушай, это уже во второй раз. Сначала Фикс, теперь… Ты не смотришь телевизор? Не читаешь газет?
— Там, где я был, их не было.
— Но ведь даже в тюрьмах есть телевизоры и газеты.
— Значит, ты можешь кое-что понять из моих слов.
— Ты не был в тюрьме? Но у меня создалось впечатление…
— Поверь мне, чем меньше я скажу тебе…
— Тем лучше будет для меня. Ладно, ты хочешь, чтобы я считала тебя священником.
— Почти священником. Тем, кого называют братом.
— Хорошо, если не хочешь говорить, я сделаю вид, будто поверила в то, что ты был в монастыре. Рейган президент. Дрю удивленно замер.
— Стало быть. Картера не избрали на второй срок.
— Не нужно было позволять иранцам дурачить нас.
— Иранцам?
— Послушай, мы живем во времена холодной войны. Ты что, вообще ничего не слышал?
— Полагаю, это становится очевидным. Расскажи мне хоть что-нибудь.
И она начала рассказывать. Он узнал о нападении на американское посольство в Тегеране в 1979. Узнал о том, что Советы, заявив о своем беспокойстве за будущее Ирана, оккупировали Афганистан — якобы для создания буферной зоны перед своими границами. Содрогнувшись в душе, он понял, что оба кризиса произошли из-за него — из-за того, что он сделал, а точнее, не сделал. По крайней мере, отчасти из-за него. Если бы он выполнил свое последнее задание, если бы убил того человека, которого его организация определила ему в качестве мишени, то последствия могли бы быть иными. Но он вступил в монастырь, и его несостоявшаяся жертва пришла к власти в Иране.
Неужели я был не прав? — думал Дрю. Сколько людей пострадало по моей вине? Но разве можно быть виноватым в том, что не стал убивать человека?
Тем временем женщина продолжала рассказывать.