Бильбо оборвал песню, повернулся спиной к огням и шуму на лугу и, махнув рукой гномам, зашагал по тропинке вниз с холма. Перескочил ограду и сразу затерялся в ночи, словно ветерок, прошелестевший в траве.
Гэндальф с порога долго смотрел ему вслед.
— Прощай, дорогой мой Бильбо, — тихо проговорил он. — Мы еще увидимся. — Он вошел в дом и прикрыл дверь.
Пришедший вскоре Фродо застал мага глубоко задумавшимся в кресле у окна.
— Ушел? — спросил Фродо.
— Да, — ответил Гэндальф, — все–таки ушел.
— Я думал, ну, то есть надеялся до самого сегодняшнего вечера, что это только шутка, — вымолвил Фродо. — А в душе–то знал: уйдет он. Вот, хотел пораньше вернуться, застать его…
— Он сам хотел уйти потихоньку, — сказал маг. — Не кори себя и не беспокойся. С ним теперь все будет в порядке. Он тебе пакет оставил, вон там.
Фродо взял конверт, повертел его в руках и отложил.
— Там, должно быть, завещание и прочие бумаги, — произнес Гэндальф. — И кольцо.
— Кольцо! — удивился Фродо. — Так он и кольцо мне оставил? Вот чудно. С чего бы это? Хотя, такая вещь всегда может пригодиться…
— Это как посмотреть, — заметил Гэндальф. — Я бы на твоем месте не стал им пользоваться. Лучше бы о нем не знать никому. И мой тебе совет: храни его понадежней. А я, пожалуй, спать пойду.
Фродо понимал: как новый хозяин Засумок, он должен попрощаться с гостями. Теперь уже о странном исчезновении Бильбо узнали все, и все, конечно, приставали к Фродо. Ему оставалось только твердить: «Не сомневаюсь, к утру все разъяснится». После полуночи прибыли повозки — развозить гостей. На каждую набилось помногу очень недовольных хоббитов. Вскоре явились заранее приглашенные уборщики и на тачках развезли тех, кого забыли или не заметили под столами.
Медленно прошла ночь. Встало солнце. Хоббиты проснулись куда позже. На лугу разбирали павильоны, снимали палатки, убирали посуду, лавки, стулья, цветы со столов, забытые сумочки и носовые платки, и остатки пиршества, конечно. К слову сказать, еды осталось — всего–ничего. Потом опять начал подходить народ — на этот раз уже без приглашения. К середине дня даже те, кто вчера укушался основательно, переварили ужин и собрались на лугу перед усадьбой. Толпа получилась не маленькая. Нельзя сказать, чтобы им были рады, но ждать — ждали.
Фродо, стоявший на крылечке, улыбался, но выглядел усталым. Каждого посетителя он приветствовал, но к сказанному вчера смог добавить немного.
— Господин Бильбо в отъезде, — повторял он. — Насколько мне известно, у него все благополучно.
Некоторых пришлось пригласить в дом. Бильбо, уходя, оставил для них «послания», кое–какие подарки и вещи. Все они были помечены, например, так «Аделарду Туку — в собственную собственность» — надпись на зонтике. Аделард был известен множеством прихваченных в разное время по ошибке чужих зонтов. «Для Доры Сумникс — в память о долгой переписке с любовью от Бильбо» — на вместительной корзине для бумаг. Дора приходилась сестрой Дрого и была старейшей родственницей Бильбо и Фродо. В свои девяносто девять она имела только одну страсть — писать пространные письма, начиная их добрыми советами. «Милу Кротту — вдруг да понадобится — от Б. С.» — на золотом пере с чернильницей. Мил сроду не ответил ни на одно письмо. «Ангелике на пользу от дядюшки Бильбо» — на хорошеньком зеркальце. Она была младшей из Сумниксов и день–деньской могла разглядывать в зеркале свою миленькую мордашку. «Для коллекции Хуго Помочь–Лямкинсу от пожертвователя» — на пустой книжной полке. Хуго обожал брать книги, но отдавал только в крайнем случае. «Лобелии Дерикуль–Сумникс в подарок» — на коробке с серебряными ложками. Бильбо не без основания подозревал, что она перетаскала немало ложек из буфета Засумок во время его предыдущего путешествия. И Лобелия знала о его подозрениях. Однако она стойко вынесла оскорбление и унесла ложки. Таких подарков было множество — всех не перечислишь. За долгую жизнь в доме скопилась куча ненужных вещей. Это весьма свойственно и другим хоббитским жилищам, они все почему–то быстро захламляются. Потому–то давний обычай — дарить подарки на собственный день рождения — так уважают. Подарки, конечно, не всегда новые. Бывает, один–два маттома забытого назначения кочуют по всей округе, переходя из рук в руки, но у Бильбо такого не случалось. Он всегда все дарил по первому разу и хранил полученное от других. Теперь, после памятного дня рождения, усадьба стала выглядеть почище.
Не все надписи были с подвохом. Много вещей разошлось точно по назначению, туда, где их ждали и нуждались в них. В Тугосумах жило много бедноты, там дары Бильбо вызвали подлинную радость. Например, Старичина Хэм получил два мешка картошки, новую лопату, шерстяной жилет и мазь для суставов. Старый Рори Брендискок, хозяин бедный, но радушный, очень порадовался дюжине бутылок «Старой Винодельни» — крепкого красного вина из Южной Чети, в меру выдержанного, заложенного в погреба еще отцом Бильбо. Рори после первой же бутылки простил Бильбо все и объявил его славным малым.