— Кое-кто! — фыркнул Фродо. — То есть Ото и Лобелия. Какая низость! Я отдал бы им Бэг-Энд со всем его содержимым, если бы мог вернуть Бильбо и отправиться путешествовать вместе с ним. Я люблю Шир. Но почему-то начинаю жалеть, что тоже не ушел. Не знаю, увижу ли я еще Бильбо.
— И я не знаю, — сказал Гэндальф. — Но меня беспокоит и многое другое. А сейчас до свидания. Будь осторожен! И жди меня, особенно когда будет казаться, что ждать не стоит. До свидания!
Фродо проводил его до порога. Махнув на прощание рукой, Гэндальф поразительно быстро зашагал прочь, но Фродо показалось, что колдун сутулится больше обычного, словно на его плечи легла огромная тяжесть. Близился вечер, и закутанная в плащ фигура быстро растворилась в сумерках. Вновь Фродо увиделся с Гэндальфом очень нескоро.
Глава II
Тень прошлого
Разговоры не утихли ни через девять, ни через девяносто девять дней. Вторичное исчезновение мастера Бильбо Бэггинса обсуждалось в Хоббитоне да и во всем Шире целый год и еще день, а помнилось много дольше. Оно превратилось в вечернюю сказку для хоббитят, и постепенно Безумный Бэггинс, который то и дело исчезает в облаке света и пламени и возвращается с мешком золота и дорогих камней, стал любимым сказочным героем и намного пережил в памяти хоббитов подлинные события.
Пока же общее мнение в округе сводилось к тому, что Бильбо, который всегда был, мягко говоря, с приветом, окончательно спятил и сбежал в Голубую Даль. Там он, несомненно, свалился в пруд или реку и встретил трагическую, хотя едва ли безвременную смерть. Вину за это возлагали в основном на Гэндальфа.
— Если б только этот проклятый колдун оставил юного Фродо в покое, может, тот остепенился бы и набрался ума-разума, — говорили жители Шира. И, как видно, маг в самом деле оставил Фродо в покое, однако не слишком заметно было, чтобы ума-разума у того прибавилось. Более того, Фродо сразу унаследовал от Бильбо славу чудака. Он отказался соблюдать траур, а через год дал прием в честь сто двенадцатой годовщины дня рождения Бильбо, названной им «Пиршество Ста фунтов». Но это было еще слабо сказано, ибо на праздник пригласили два десятка гостей и устроили несколько трапез, во время которых, по выражению хоббитов, «снежило едой и дождило питьем».
Кое-кто был не на шутку скандализован, но Фродо из года в год поддерживал обычай отмечать дни рождения Бильбо, и наконец все к этому привыкли. Он говорил, что не считает Бильбо мертвым. А в ответ на вопрос «Где же он тогда?» пожимал плечами.
Он жил один, как и Бильбо, но у него было немало друзей, особенно из числа молодых хоббитов (главным образом потомков Старого Тука), которые с детских лет привязались Бильбо и часто бегали в Бэг-Энд. Среди них можно назвать Фолько Боффина и Фредегара Болджера, однако ближайшими друзьями Фродо были Перегрин Тук, которого обычно звали Пиппин, и Мерри Брендибак (его настоящее имя было Мериадок, но об этом вспоминали очень редко). Фродо частенько отправлялся с ними бродить по Ширу, но еще чаще путешествовал в одиночку, и, к великому удивлению всех здравомыслящих хоббитов, его порой видели вдали от дома, гуляющим по лесам и холмам при свете звезд. Мерри и Пиппин подозревали, что он по временам навещает эльфов, как когда-то Бильбо.
Время шло, и соседи стали замечать, что Фродо тоже проявляет признаки хорошей 'сохранности' – на протяжении тридцати лет он сохранял облик крепкого и энергичного хоббита, едва простившегося с юностью. «Некоторым всегда везет», — говорили о нем, но лишь когда Фродо оказался на пороге пятого десятка – как правило, поры большей рассудительности – Шир исполнился подозрений.
Сам Фродо, опомнившись от первого потрясения, нашел, что быть хозяином самому себе и мастером Бэггинсом из Бэг-Энда весьма приятно. Несколько лет он был вполне счастлив и не слишком тревожился о будущем. Но, почти не сознавая того, Фродо все пуще жалел, что не ушел вместе с Бильбо. Он обнаружил, что иногда, особенно по осени, грезит о диких землях, а во сне видит странные незнакомые горы. Он стал говорить себе: «Может, и я однажды пересеку Реку». На что другая половина его души неизменно отвечала: «Еще не время».
Так продолжалось, пока Фродо не прожил четвертый десяток лет и не приблизился пятидесятый день его рождения. В числе «пятьдесят» хоббиту чудилось нечто значительное (а может быть, зловещее); во всяком случае, именно в этом возрасте у Бильбо внезапно начались приключения. Фродо охватило беспокойство, старые тропы начали казаться ему чересчур исхоженными. Он разглядывал карты и гадал, что лежит за их пределами: на картах, изготовленных в Шире, за его границами виднелись главным образом белые пятна. Фродо стал забредать все дальше в поля и все чаще один, а Мерри и остальные друзья с беспокойством наблюдали за ним. Часто его видели на прогулках погруженным в беседу со странного вида незнакомцами, которые к тому времени стали появляться в Шире.