— Ты что, жрать сюда пришел? — с улыбкой спросил Опарин.
— Я совмещаю приятное с полезным. Вишневое варенье — это полезно. А разговор с умным человеком — всегда приятно.
«А он в принципе-то человек не г…нистый, — промелькнуло у Сергея. — Что уже хорошо. Разболтанный, конечно, как все писаки. Балабол. Но достаточно вменяемый. Хотя, конечно, пройдоха еще тот».
— Так на чем я остановился? — спросил Андрей, уничтожив в мгновение ока второе пирожное.
— По-моему, на штруделе, — улыбнулся Сергей.
— Нет, я имею в виду наших и ваших баранов.
— Ты хочешь показать мне материалы. Я, кстати, могу забрать эти фотографии?
«Может, пригодятся, — подумал Сергей. — Вдруг там действительно уже дело какое-то заведено. Так подошью вместе со справкой о встрече».
— Конечно, — радушно ответил Андрей. — И еще: у меня есть план, который может устроить всех. За авторство не держусь.
— Какой план?
— Не скажу.
«Задолбал он меня!» — мысленно выругался Сергей.
— Сейчас не скажу, — уточнил Ветров. — Сначала ты должен убедиться, что мы написали правду. Или убедить меня в обратном. Давай забьем стрелку…
«Ты еще скажи — поедем на разборки, — осуждающе подумал Опарин. — Где таких слов нахватался? Неужели не можешь нормально говорить?»
— Встретимся, поговорим конкретно, с документами. Я приведу юриста. А потом будем решать, что и как делать.
— Хорошо, я подумаю. Созвонимся.
«Надо ли влезать? — размышлял Сергей после встречи. — Ветров, конечно, трепло порядочное. Но вдруг он хоть чуть-чуть прав? Тогда меня завтра могут спросить. В любом случае стоит прикрыться: оформлю справку о встрече. Как бы это подать? Как его инициативу или… Ладно, решу в конторе. А что, если этого наружника действительно подставили? Хм, скоты. Легко ведь могли…»
Опарин ни за что бы не признался в этом Ветрову, но сомнения в его душе действительно были. Он ведь давно поизносил свои розовые очки…
Это когда ты лейтенант госбезопасности, то тебя переполняет ощущение собственной важности и могущества. Ты считаешь себя членом великого братства, которое выше других. Потому что другие — жалкие обыватели. А ты — сотрудник конторы! На ней держится государство! Значит, и ты — частичка великой опоры. За тобой Система. Она всегда тебя защитит, потому что это — монолит! Элитный клуб, где один за всех и все за одного. Как мушкетеры!
Но проходят годы. Ты становишься полковником. И понимаешь: нет никакого монолита. Он — иллюзия! Сказка для романтиков. На самом деле ты — винтик Системы, который для нее ничего не значит. Если оступишься, или окажешься на пути, или просто случайно попадешь под маховик, то твои же коллеги вытрут о тебя ноги. А потом вышвырнут. Pi при этом будут искренне верить, что того требуют высшие соображения!
Опарин все это знал. Поэтому не лежала у него душа к этому делу. Но с другой стороны…
Он думал, что раз уж оказался втянутым, то надо как-то повернуть это в свою пользу…
…На следующий день Андрей встретился с Беляночкой. На этот раз ее кожа приобрела золотистый оттенок, как поджаренный лучок (Андрей обожал поджаренный лучок!).
Однако Ветров с самого начала заметил: с Беляночкой что-то не так. Она была слишком углублена в себя.
— Ты меня слушаешь? — наконец спросил он ее в лоб.
— Да. — Она встрепенулась.
— Ты вообще где?
— Здесь.
Они сидели в мягких креслах в кофейне «Пещера Аладдина». На соседних столиках возвышались кальяны. Обивка кресел напоминала пижамы — такая же махровая и полосатая. Отчего внутри кофейни было сонливо и уютно. Ветров подумал, что мог бы провести целую вечность за непринужденным разговором в этих креслах-пижамах. «А как же рабочие живут? — вдруг промелькнуло у него в голове. — Они же в такие кофейни не ходят?!»
— Как можно всю жизнь работать на одном заводе с восьми до пяти? — озабоченно спросил он у Даши, потирая пальцем виски. — Или водителем? Неужели человек никуда не стремится?
— Он стремится, — задумчиво ответила она, продолжая что-то изучать внутри себя. — Но от долгой работы лексикон ограничен. Он не может сказать, что же хочет. Поэтому томления выражаются на эмоциональном уровне.
— И он заливает их водкой! — догадался Андрей.
— Или чем-нибудь другим: рыбалкой, футболом. Он придет домой, напьется, погоняет жену. Потом они помирятся, полюбят друг друга. Утром встанет — и опять все хорошо.
— Работа, заботы. Хотя заботы ведь мышиные!