Куравлев поднял голову, посмотрел на Ветрова. На секунду в глазах арестанта мелькнула слабая искорка. Показалось, он улыбнулся, хотя губы остались недвижимыми. Но искорка тут же погасла.
Андрею вдруг подумалось, что сидевшее перед ним существо уже не было человеком. Ему не переломили хребет, нет: вырвали.
Вот теперь Андрей понял, что может быть страшнее смерти — только такое унижение человека. Когда его превращают в растение. У того радиста, что кричал по рации, оставалась надежда. Он умирал, но все-таки верил: подмога вот-вот придет! Его спасут!
А этот человек давно похоронил и веру, и надежду. Он, конечно, не умирал. Но и не жил…
— Меня зовут Андрей Ветров. Я работаю в «Советском труде». Нас заинтересовало ваше письмо. Но надо проверить кое-какие факты…
— Проверяйте, — безразличным тоном ответил Куравлев.
— Могу я задать вам несколько вопросов?
— Да.
— Расскажите немного о себе…
— Что именно вас интересует?
— Все.
— Времени не хватит, чтобы рассказать.
— По-моему, времени у вас предостаточно. Я тоже никуда не тороплюсь.
— Тогда записывайте.
После похорон семьи Шилкиных почти все сотрудники собрались на конспиративной квартире. К родным поехало только руководство. А простые сотрудники не имели права расшифровываться. Поэтому столы накрыли в своем кругу.
— Эх, Серега, Серега, — вздыхали за столом.
— Помните, каким Петрович из квартиры Сереги выбежал? Весь белый.
— А я в коридор заглянул: ужас, все в крови. Я никогда такого не видел. И его ноги. До сих пор перед глазами.
Куравлев сидел за этим же столом и молчал. Рядом нервно теребил сигарету другой бригадир. Раньше тот вообще не курил. Но в эти дни, как заметил Куравлев, постоянно смолил одну за другой в курилке или просто мял сигареты в руках.
— Не ожидал он, явно не ожидал. На кухне рыба в мойке размораживалась. Жена ужин готовила.
— Его из табельного убили, что Михалыч профукал. ПМ утром нашли.
— Да-а? Я не слышал. Где?
— На пустыре возле дома. Магазин «Азимут», знаешь? Там рядом, где-то в люке. Это я случайно услышал, когда нас на допрос в управление возили.
— Так, может, убийца кто-нибудь из наших?
После этого вопроса над столом повисла неловкая пауза. Куравлев напрягся. Ему вдруг показалось, что все посмотрят на него и скажут: это ты сделал.
В детстве, когда кто-то, к примеру, разбивал в школе стекло или подкладывал кнопки на стулья, Куравлев часто боялся, что подумают на него. Ткнут пальцем, и не отвертишься… Глупо, конечно. Но все равно — страшно. Хотя иногда опасения были небеспочвенны. А порой Куравлев совершал (вольно или невольно) какую-нибудь проделку, но так, что на него ничто не указывало. И знать вроде бы никто не должен. Однако у него все равно ужасно жгло в затылке, и ему чудилось, что всем вокруг все известно…
Накануне ночью Куравлеву приснился кошмар. Он шел куда-то с пистолетом. Потом поднялся по темной лестнице и позвонил в дверь. Открыл Шилкин.
— Тебе чего? — удивленно спросил он.
Куравлев выхватил пистолет и выстрелил. А потом содрогнулся в ужасе от содеянного. У его ног лежали трупы. Ему безумно захотелось отмотать сон назад. Чтобы ничего не было! Он закричал и проснулся в холодном поту.
— Любимый, что с тобой? — с заботой в голосе спросила жена, которая тоже проснулась.
— Ничего, — прошептал он. — Плохой сон приснился.
Ему вдруг показалось, что был не сон, а… — страшно произнести — воспоминание… Что это случилось на самом деле. И вот теперь, сидя за столом, Куравлев сжался, ожидая, что все покажут на него пальцем.
— Да ерунда все это, — небрежно бросил Тюничев. — Он сам пистолет взял. Чтобы защититься. Наверняка чувствовал что-то…
— Может, это грабители были?
— Да ты что?! Какие грабители?! Просто так вломились и вырезали всю семью?! С детьми?!! Да это отморозки…
— Так, может, он стал сопротивляться, вот его и грохнули. А остальных — как свидетелей…
— Тогда почему они потом ничего не взяли? Времени у них было — во! — Тюничев провел ладонью над головой. — Выше крыши! Всю квартиру можно было бы вынести. А там ничего не тронуто.
— А ты сам-то где шлялся в ту ночь? — спросил у Тюничева один из коллег.
— Да затрахали вы меня уже этим вопросом, — возмутился в ответ Тюничев. — Сто раз уже отвечал!
Той ночью Тюничева так и не нашли. Он появился на работе только утром. Чистый и выбритый. Без всяких следов помятости на лице. Но объяснить толком свое странное исчезновение он не смог.