Пока несли заказ, за столом освободились еще места, но ненадолго. Почти сразу же подошла пьяная компания из четырех бывалых поисковиков и, бесцеремонно растолкав окружающих локтями, уселись на другом краю стола. Среди них выделялся громила в дорогой походной куртке из зеленоватой кожи.
Сорем глянул на них искоса, и на его скулах заиграли желваки.
— Знакомые? — тихо спросил Марк.
Дядя коротко кивнул и незаметно передвинул рукоять кинжала так, чтобы его легко было выхватить.
— Чтобы не случилось, не вмешивайтесь, я сам разберусь, — негромко предупредил он.
— О нет, кого я вижу! — пьяно воскликнул громила и громыхнул кулаком по столу. — Тысяча пауков тебе в задницу, Сорем!.. Ты ли это?..
Дядя Марка скривил рот и ответил неохотно:
— Я это, Клешня, я… ты не обознался.
Громила захохотал, запрокинув голову, и крикнул через весь стол:
— Вижу скучно тебе, а, Сорем? Прихватил с собою двух смазливых девочек и горя не знаешь…
Дядя Марка спокойно поставил кружку на стол, вытер тыльной стороной ладони аккуратно подстриженные усы и, чуть улыбнувшись, ответил:
— А ты от меня не отстаешь, Клешня, сразу трех с собой таскаешь. И как только они с тобой управляются… ходить-то можешь после этого?
За столом все дружно заржали, а трое из четверых задир вскочили на ноги.
— Сидеть! — рыкнул на них Клешня и посмотрел на Сорема налитыми кровью глазами.
— Насколько я помню, мой милый друг, — совершенно трезвым голосом, еле сдерживая рвущийся наружу гнев, рыкнул он, — между нами есть одно незавершенное дело, как ты смотришь на то, чтобы завершить его прямо сейчас?
Сорем спокойно прожевал кусок неплохо прожаренного мяса и, сделав большой глоток из кружки, кивнул.
— С удовольствием.
— Дайте нам место для драки! — тут же закричал Клешня, вскакивая на ноги.
Все как будто только и ждали этого. Вокруг загомонил, засуетился народ, начали сдвигать столы, стулья, освобождая место для поединка. Не прошло и минуты, как в центре зала образовалась квадратная площадка пять на пять метров. Народ возбуждённо галдел, делая ставки. Слышались веселые выкрики и шутливые советы поединщикам. Еще бы! Бой двух матерых следопытов, это всегда захватывающе.
Прибежал хозяин постоялого двора и притащил с собою полупьяного стражника. Тот достал из кармана помятый листок бумаги и, послюнявив карандаш, нацарапал там имена Сорема и Клешни, затем спросил у них, как они желают биться — насмерть или нет. Уточнив, сделал еще одну закорючку на бумаге. Выполняя какое-то правило, спросил: не желают ли они закончить это все примирением?
Получив отрицательный ответ, снова что-то нацарапал на листке и объявил:
— Победителю достаются вещи побежденного. Похороны за счет победителя. Поединок официальный, значит никакой кровной мести. Налог на поединок — четыре грота. Платите и деритесь сколько вашей душе угодно.
Сказав это, он подошел сначала к Клешне, и тот, поставив в листке свою закорючку, передал стражнику пару монет, а потом это же самое сделал и Сорем.
Клешня в одну руку взял короткий меч, а в другую — длинный нож с обоюдно заточенным лезвием.
Дядя Марка, наоборот, снял пояс с оружием и, подойдя к камину, демонстративно взял в руки тонкий железный прут, которым ворошили угли.
— Куртка у тебя, Клешня, уж больно хороша, и штаны с ботинками! Не хочу портить, — пояснил он свой выбор оружия. — Правда ты их сейчас всё равно загадишь, но это ничего, я попрошу местных девок, может и отстирают, если там немного твоего дерьма будет.
Со всех сторон послышался смех и сальные шуточки. Толпа уже явно начала симпатизировать Сорему.
Марк прекрасно знал, что его дядя непрост, и если он вышел на поединок, то полностью уверен в себе и четко знает, как вывести из себя противника, а значит и завладеть преимуществом.
Этим выбором оружия он унизил его еще сильнее, чем самыми обидными словами, и заодно проверил, насколько тот контролирует свои эмоции.
Как выяснилось, контролирует их Клешня из рук вон плохо.
— Да я из тебя… — рыкнул громила и молниеносно нанес удар мечом в грудь и сразу же полоснул кинжалом по ногам.
Сорем легко ушел от первого удара и неуловимо быстро хлестанул противника по левой руке, сжимавшей нож.
Клешня отскочил назад и, корчась от боли, выставил меч перед собою. Из его непослушных пальцев вывалился нож и воткнулся острием в деревянный пол.
Этим ударом, он лишил противника главного козыря.
Сорем ни разу не видел, как сражается Клешня, но уже успел заметить, что тот больше использует левую руку, чем правую. Когда начал бузить, хлопнул по столу левой рукой, закорючку в бумажке стражника тоже ставил левой, и еще было пару моментов, говоривших о том, что он прирожденный левша.
Его главное оружие это не меч, а кинжал в левой руке, и Сорем прекрасно понял это с самого начала.
Противник сцепил зубы и, превозмогая боль в ушибленной кисти, направил на него меч. Тут же от него последовала еще одна стремительная атака: укол, затем он ловко перебросил меч в левую руку, и сразу же последовал размашистый рубящий удар.
Сорем убрал корпус с линии атаки, скользящим шагом переместился влево и, снова ударил противника прутом по левому запястью. Но теперь встречный удар был мощнее и хлёстче. В притихшем зале отчетливо послышался хруст ломаемого предплечья.
Клешня не смог удержать меч, и тот упал на пол рядом с ножом.
Дядя Марка сделал шаг назад и с явно издевкой указал противнику на его оружие.
— Клешня! Мне кажется, ты поддаешься… бери меч и сражайся как мужчина! Ну же!
Под смех и улюлюканье верзила поднял правой рукой меч и неожиданно для всех, взял его обратным хватом.
Сорем тут же поменял стойку.
Теперь железный прут в вытянутой и слегка приподнятой руке, был направлен в лицо противнику.
Клешня попытался сбить своим клинком прут и заставить противника поменять позицию. Но Сорем легчайшими кистевыми движениями увел свое оружие из-под удара, мгновенно возвратив его в прежнюю позицию.
Затем он вообще убрал руку к бедру, и не ожидавший этого противник, мешкая, открылся и тут же получил сильный тычок концом прута в живот. Тупой конец не пробил крепкую кожу куртки, но от этого тычка Клешня сложился пополам, и из его рта на пол тонкой струйкой стекала кровь.
Сорем решил закончить представление.
Подпрыгнув почти к самому потолку, он с хеканьем обрушил на шею противника прут, кроша его шейные позвонки в пыль.
Всё!
Поединок окончен, и все в полной тишине завороженно смотрели на победителя.
Сорем не спеша подошел к камину и аккуратно поставил железку, сослужившую ему добрую службу, в специальный держатель.
Затем он обернулся к племяннику и как ни в чём не бывало проговорил:
— Марк, сходи вместе со стражником и с кем-нибудь из этих, — тут он кивнул на хмуро глядевших на него подельников верзилы, — в комнату Клешни и забери его рюкзак. И прошу учесть, я этот рюкзак прекрасно знаю, не перепутайте там, в темноте, с другим. А ты, Дорн, помоги мне его раздеть.
Наутро в харчевне ничего не напоминало о вчерашнем поединке. Столы передвинуты обратно на свои места, кровь тщательно затерта. Обнажённый труп Клешни еще вчера куда-то увезли, и Сорем заплатил за это аж целых три грота. Хорошо хоть эта сумма была выплачена из кошелька покойника, который со всеми его вещами и оружием перекочевал к дяде Марка.
Плотно позавтракав, они оседлали своих ящеров и выехали в направлении острова, где находился главный храм Трех Богов.
Ехали не торопясь. День только начался. Паром курсировал между островом и большой землей постоянно, и торопиться куда-то не было смысла.
По пути Сорем начал рассказывать Дорну про местных богов, и как подобает вести себя в храмовом комплексе и о многом другом, чтобы тот не выглядел перед жрецами и паломниками глупо. Его рассказ был более чем интересный, и Сорем говорил как человек, хорошо понимающий всю изнанку этого культа, как оно есть на самом деле.