Накануне резни, — рассказал дальше Шон голосом, который заставил содрогаться Мэри, — в долине Гленкое заметили Веан Най.
— Кто это?
— Старая женщина, — мрачно ответил Самюэль. — Видели, как она стирала платье в реке.
— И что из этого? — спросила Мэри, которая не могла знать, что это имеет что-то общее со старой служанкой.
— Та старая женщина, — продолжил парень, — была одета в черное платье, и у нее были длинные белые волосы, точно как у той служанки, о которой вы рассказывали. В замке Ратвен не служат старые люди, потому что лэрд и хозяйка хотят видеть перед собой только молодые лица и крепкие руки. Но я думаю, что эта женщина, которую вы видели…
— Да?
Шон покачал головой и плотно сжал губы, словно любой ценой хотел помешать тому, чтобы хоть слово сорвалось с его губ.
— Прошу, Шон, — подталкивала его Мэри, — я должна это знать. Что бы это ни было, ты должен рассказать мне.
— Даже если это ужасно? — спросил молодой человек жалобно.
— Даже тогда.
— Вы должны знать, миледи, что Веан Най видели перед резней и после нее. Она очень старая и появляется всегда в разных местах. Не каждый может видеть ее, но кому она является…
— Да?
— Поговаривают, что тот, кому она является, не долго будет жить, миледи, — прошептал Шон.
Мэри замерла как громом пораженная.
— Спасибо, Шон, — прошептала она потом беззвучно, чувствуя, как у нее подкашиваются колени.
— Мне очень жаль, миледи, — заверил ее молодой кузнец смущенно. — Я не хотел говорить, но вы не оставили мне выбора.
— Я знаю. — Мэри кивнула.
— Мне очень жаль.
— Все в порядке, Шон. — Она постаралась изобразить на своем лице улыбку. — Ты ни в чем не виноват. Я сама хотела обязательно узнать об этом. Садись и ешь дальше. Ты наверняка голоден.
— Не очень… Возможно, существует что-то, что я могу сделать для миледи? Вам нужна помощь, миледи?
— Нет, мой дорогой друг. Что скрывается за этими вещами, я должна сама выяснить Никто не может мне в этом помочь.
Она развернулась и покинула комнату, сопровождаемая удивленными взглядами. По пути наверх Мэри все снова слышала слова Шона, которые эхом отдавались у нее в голове, и она задрожала от ужаса.
Наконец она добралась до главного холла и прошла через большую дверь. Ей было дурно, и она хотела срочно выйти на воздух, чтобы вздохнуть полной грудью. Когда она вышла на дневной свет и вздохнула всей грудью, то действительно почувствовала себя гораздо лучше. И наконец сознание пробудилось в ней.
Всем было известно, что шотландцы суеверный народ. Они верили в таинственные знаки и прочие фокусы, духов природы и сказочных персонажей. Веан Най явно была тем же самым порождением фантазии шотландской души, — изо всех пыталась уговорить себя Мэри. Но все же…
Как объяснить тогда, что она сама видела старую женщину, которую никто не мог припомнить? Как могла знать старуха о тех вещах, которые произошли так много лет назад? Не говоря уже о башенной комнате, дневнике Гвеннет Ратвен, странных снах Мэри… Даже рациональный ум должен был признать, что количество совпадений было более чем чрезмерным.
Охотнее всего Мэри сейчас поговорила бы с кем-нибудь об этом, выслушала бы мнение третьего, непричастного лица, но она была одинока в окружении врагов и, по мрачным предсказаниям, ей явно предстояло не долго жить.
Еще день назад она, может быть, посмеялась бы над словами Шона. После прошлой ночи Мэри больше не смеялась.
Страх вселился в глубине ее души и зажимал ей горло. Так сильно она искала рациональное объяснение, так много было противоречий, так много вопросов, которые не поддавались объяснениям. Было так, словно она принимала, что существовали определенные вещи между небом и землей, которые не был в состоянии понять чистый рассудок.
Привидения и предсказания. Души, которые были связаны между собой через столетия… Разве существовали подобные вещи? Или она, возможно, была близка к тому, чтобы тронуться рассудком? От печали и одиночества она сошла с ума? Таким образом ее дух пытался избежать печальной реальности?
Нет.
То, что она видела и пережила, произошло в реальности. Это было не больной фантазией и суеверием, а действительностью. И погоню Малькольма она не придумала себе, хотя события прошлой ночи казались теперь страшным сном. Если Мэри отметала в сторону все разумные мысли, то все это могло означать только одно: судьба посылает ей предостережение, намек на то, что должно произойти, если она не изменит свой путь.
Гвеннет Ратвен до последнего верила в доброе начало своего брата, не хотела признавать, что мрачные тучи собрались вокруг него, а следовательно и вокруг нее. Мэри не имела права повторить ту же самую ошибку. Она должна действовать, пока не будет поздно. Только по этой причине старая служанка советовала ей покинуть Ратвен. Итак, все сошлось воедино, сон и реальность.
С беспощадной ясностью Мэри осознала, что пришла к судьбоносному моменту в своей жизни. Если она останется в Ратвене, то возможно, ей проживет недолго. Вначале она приняла своего будущего супруга за рафинированного аристократа, кругозор которого был ограничен, как и его знания. Между тем ей стало все же ясно, что в нем скрываются такие пропасти, о которых никто, может, даже и его мать, не догадывается.
Мэри была уверена, что Малькольм снова повторит попытку взять то, в чем она отказала ему. Если он не получит этого, то возьмет силой, горе, если она будет сопротивляться. Прошлой ночью наследник замка Ратвен показал свое истинное лицо. Мэри по-настоящему опасалась за свою жизнь, и мрачные предсказания ученика кузнеца напугали ее еще сильнее. Но возможно, не все еще было потеряно, и грозной судьбы можно избежать.
Как все молодые женщины из дворян, Мэри была приучена к исполнению долга. Даже если ей не нравилось, что ее отправили на чужбину, она бы вышла замуж за Малькольма Ратвена, чтобы исполнить желание семьи и сохранить честь дома Эгтонов.
Но никто, ни ее отец, ни кто-либо еще на этом свете не мог потребовать от нее оставаться здесь, если ее жизни угрожала опасность. Мэри не будет жертвовать своей жизнью только для того, чтобы угодить своей семье.
Храброе решение созрело в ней.
Глава 6
Перевод знаков, которые обнаружили Квентин и сэр Вальтер на саркофаге Роберта Брюса, оказался не таким уж легким занятием, как показалось сначала. Каждый из знаков имел много значений, да и порядок их был совершенно не ясен. Почти целый день они пытались обнаружить взаимосвязь между рунами, но ничего не добились. Уже не раз сэр Вальтер жалел, что с ними нет его старого друга и учителя Гэнсвика. Он наверняка помог бы им разобраться в этой задаче.
Через два дня Гэнсвик будет погребен на старинном кладбище Эдинбурга в непосредственном соседстве с тем художниками и учеными, которыми он сам восхищался при жизни. Сэр Вальтер знал, что это обрадовало бы профессора, но не могло утешить его самого. У него ныла душа от пустоты, возникшей со смертью Гэнсвика, боль не прекращалась, а убийцы тем временем разгуливали на свободе. Констебли изо всех сил старались выследить их, но доверие сэра Вальтера к блюстителям закона сильно пошатнулось за последнее время.
Разве не обещал инспектор Деллард, что они будут в безопасности в Эдинбурге? Что сектанты не посмеют сунуться в большие города? Однажды он ошибся, и в сознании сэра Вальтера укрепилась мысль, что он сам должен разгадать загадку. Слишком многое стояло на кону, и, кроме него, похоже, никто не желал видеть взаимосвязи между таинственными происшествиями. Чем больше он и Квентин узнавали подробностей, тем сложнее становился клубок интриг, суеверия, обманов и преступлений. Но сэр Вальтер чувствовал, что они уже близки к разгадке этой тайны.
— Начнем еще раз, — предложил он, пока задумчиво смотрел на исписанные знаками рун листы бумаги, разложенные перед ним на столе. — Этот знак мы точно знаем — это руна меча, которая доминирует над всеми остальными. Та руна, которую мы нашли на торцовой стороне саркофага, означает «общество» или «братство» и должна обозначать саму секту.