Через несколько минут он добрался до более широкой решетки с тонкими металлическими прутьями, в которых застряли сухие птичьи перья. Он понял, что за ней выход. Марка вытащил из кармана портсигар и, взяв себя в руки, принялся выкручивать винт, соединявший две его части. Затем он с его помощью раскрутил винты решетки, высунул голову наружу и увидел ряд прожекторов.
Он подтянулся на руках и упал на мягкую мокрую лужайку.
Марка задыхался, у него болели все члены, но он был спасен. Он поднял глаза и увидел высокую каменную стену, освещенную снизу, и прямоугольный мавзолей с четырьмя столбами по углам.
И вдруг он заметил ее. Она подавляла своим величием, освещенная со всех сторон рассеянным светом прожекторов.
Гигантская, почти нереальная, возвышавшаяся на фоне звездного неба.
У Марка кружилась голова, но он различал зеленые отблески, игравшие на складках ее тоги. Он увидел мраморное лицо, выпуклые толстые губы, широкий и плоский, словно лезвие, нос, суровые глаза. И венчавшую чело корону, ощетинившуюся пиками, которые пронзали небо.
Марка хотел подняться, но у него не было сил.
Из глаз лились слезы. Мысли путались. Он чувствовал, что вот-вот потеряет сознание, но отчаянно боролся, чтобы этого не случилось.
Богиня благожелательно смотрела на него. Ему показалось, что она опустила факел и наклонилась над ним, чтобы обнять.
И он потерял сознание.
107
Париж, 25 апреля 1382 года, 5 часов пополудни
Как гласила местная легенда, из карьеров, простиравшихся на Марсовом поле, добывали камни для строительства укреплений во времена набегов варварских племен. Эта легенда всегда вызывала у Фламеля улыбку, когда он входил в скромных размеров погреб, где вот уже много лет оттачивал свое искусство. Это была обыкновенная подземная комната, загроможденная бочками, стоявшими вдоль стен. Но в центре, словно королевский трон, возвышалась печь, сердце работы алхимика. В старинных текстах, пришедших с арабского Востока, этот предмет назывался атанор. Фламель сам сложил ее из огнеупорных кирпичей. У печи было два яруса, и каждый из них имел форму ковчега. На каменном полу первого яруса горел огонь, согревавший верхний ярус, где стоял пузатый сосуд, увенчанный перегонным кубом.
Долгое время Фламель думал, что алхимическая драма разыгрывается именно в этом стеклянном яйце: насилие над металлами, заставлявшее их превращаться в чистое золото. Но на самом деле главное происходило внизу, там, где горел огонь. Не важно, едва теплился ли он или горел ярким племенем, на алхимический процесс влияли сила или слабость огня. Фламель потратил годы, чтобы понять, почему посвященные говорили о сне или гневе дракона и о том, как важно приручить его. Огонь! Все происходило благодаря огню, о котором следовало заботиться, как о малолетнем ребенке: укладывать спать, будить, кормить, учить…
Но главное — не давать огню погаснуть. Только так можно было миновать различные этапы: черный, желтый, белый и, наконец, красный. Вот сколько было этих ключевых этапов, когда материя, находившаяся в реторте, преобразовывалась, приобретая тот или иной цвет.
Фламель очень хорошо помнил тот день несколько месяцев назад, когда ему удалось получить белый цвет. Это произошло 17 января. Под неутомимым действием огня материя постепенно меняла пепельно-серый цвет на чернильно-черный. Впрочем, такой цвет вызвал сильное беспокойство у Никола, поскольку ему показалось, что он неумолимо возвращается к началу. Однако внезапно вокруг темной массы появился молочный круг. Словно нимб вокруг головы святого! Нимб становился все более светлым, и неожиданно все вещество приобрело ослепительно белый цвет. Миниатюрист понял, что ему осталось преодолеть последний этап: переход к красному.
Он готовился к этому событию в течение двух месяцев. Каждый день он изучал малейшие изменения материи, ее цвет, массу; однако казалось, она спит как яйцо, высиживаемое невидимой силой. В этот период следовало очень бережно обращаться с огнем. Он не должен был угаснуть или стать менее интенсивным. Порой Фламель проводил всю ночь напролет возле печи, вороша угли или прибегая к помощи мехов, чтобы регулировать температуру.
И вот однажды вечером серебристо-белая материя заискрилась. Конечно, это были только прожилки, но Никола знал, что они предвещали большее, что он на пороге этапа фазана, который вскоре приведет к стадии дуги. На языке алхимиков это означало, что через несколько часов в реторте засияет радуга. Настал момент, когда он должен был воспользоваться камнем.