— Я тебе не верю. Где золото? Чистое золото?
Андреа Консюржанс показал пальцем на потолок и сказал хриплым голосом:
— Разве ты не видишь послание? Разве ты не понимаешь знаки? Права человека превыше золота, всего золота мира. Поверь мне, я знаю, о чем говорю. Я об этом очень долго беседовал с архитектором, когда тот проектировал свой памятник…
Убийца с угрожающим видом подошел к Андреа.
— Последний раз спрашиваю: кто ты?
Андреа Консюржанс провел ладонями по лицу.
— Я четвертый потомок. Тот, кто полностью владеет тайной. Живая память судьбы, объединившей наши четыре семьи.
Брат по крови разразился нервным смехом.
— Ты всего лишь жалкий, выживший из ума старикашка, чье место в морге!
— В гораздо меньшей степени, чем ты. Увы, твоя кровь унаследовала гены безумия. Безумия, корни которого уходят во тьму веков. В те времена, когда некую Флору де Сеневьер изнасиловал дьявол, называвший себя палачом. И вот сейчас, почти через семьсот лет после того, как Фламель получил философский камень, это безумие вновь проснулось.
Брат по крови задыхался. Но он преодолел столько препятствий, раскрыл столько тайн, пролил столько крови вовсе не для того, чтобы остановиться в последний момент.
— Где философский камень, тот, что превращает металл в алхимическое золото?
Андреа подошел к пустому атанору.
— Камня осталось очень мало, и я тебе скажу почему. Братья, которые в век Просвещения создали наше братство, никогда его не изготавливали. Они просто хранили наследие Фламеля.
— Ты лжешь! Мне нужно золото! Мне нужен философский камень!
Из уст патрона «Авроры» вырвался сухой смешок.
— В твоих глазах я вижу лишь алчность. На протяжении столетий цех довольствовался тем, что передавал послание. Послание Книги Адама. Послание Фламеля. Но ему неведом был ключ. А вот братья из четырех семей унаследовали определенное количество философского камня. Своего рода доказательство, оставленное Фламелем. И они им воспользовались.
— Для чего?
— Чтобы делать добро. Золото не должно было больше приводить к кровопролитию и удовлетворять низкие желания. Это совпало с моментом вступления четырех потомков во франкмасонскую ложу. При жизни брата Лафайета они финансировали американскую революцию, когда она едва не потерпела поражение от англичан. Это был самый прекрасный идеал свободы. Затем они тайно вмешивались в ход Французской революции, но, увидев бесчинства Террора, решили больше не заниматься какой-либо политической деятельностью. Они стали строить больницы, школы, библиотеки, а также способствовать возведению памятников, которые тебе хорошо известны. Статуя Свободы и пещера с двумя столбами под ней, а также Эйфелева башня…
Андреа сделал паузу, а потом продолжил:
— Философского камня становилось все меньше. А потом прогремели две мировые войны. Из-за превратностей истории семьи потеряли связь друг с другом. Они передавали своим потомкам лишь часть тайны. И вот появился ты — человек, разбудивший тайну.
Отфор схватился за голову. Консюржанс подумал о Поле де Ламбре, о Джоан Аршамбо… О всех бессмысленных жертвах, кровь которых взывала к отмщению.
— Мне плевать на все твои памятники и больницы! Ты говоришь с братом по крови!
Вылезшие из орбит глаза Отфора блестели, словно он был в лихорадке. Его рассудок совсем помутился. Он прислонился к одной из стен. В голове один образ стремительно сменялся другим. В ушах нестерпимо звенело. Вдруг он увидел лица жены и сына. Мертвенно-бледные лица. И их тела, распростертые на полу. Затем больничную палату. Он прогнал этот демонический образ. Старик сбил его с толку. Следует вновь сконцентрироваться на золоте. Это все, что ему оставалось. И он закричал:
— Скажи мне, где находится остаток камня, или я тебя зарежу!
С загадочным видом Андреа Консюржанс взмахнул рукой.
— Взгляни в отдушину на левой стене. Все, что осталось, спрятано там. Полкило, но этого хватит, чтобы сделать тонны золота.
Отфор бросился к вентиляционному отверстию. Он поднял голову и увидел освещенный силуэт башни.
— Да что ты мне сказки рассказываешь! Я вижу лишь этот чертов кусок железа.
Андреа покачал головой.
— А ведь один из твоих предков участвовал в строительстве башни. Это был акробат, как в ту пору называли подмастерьев арматурщиков, которые умели крепить детали, не испытывая при этом головокружения. Прадед Поля де Ламбра был инженером и работал в конторе Гюстава Эйфеля. Они оба состояли в ложе «Эльзас-Лотарингия». Оставшийся камень находится на вершине. Он спрятан там, где тогда была самая высокая точка башни. В маяке.