«Что-то остановило норок… что-то большое, я чувствую их страх даже сквозь ментальную защиту, которую создают голубые ошейники… еще что-то движется на противоположном берегу, прямо напротив нас… а вот и Нечистый…»
Метс принялся шарить глазами по воде, забыв, что эливенер пользуется не своими старческими глазами, а внутренним зрением и слухом. Вельд почувствовал приближение лодки врага еще до того, как она вынырнула из-за поворота реки, и стала видна невооруженным глазом.
Это оказалась большая, но легкая пирога, сплетенная, вероятнее всего, из гибких лиан и тонких прутьев, борта которой умелые руки обшили толстой шкурой какого-то животного. Три пары весел с огромной скоростью влекли суденышко в направлении Мертвой Балки. Гребцами являлись Люди-росомахи, а на носу неподвижно замер всматривающийся вдаль человек, при виде которого сердце метса лихорадочно забилось. Он узнал работорговца, рядившегося в личину купца, который уничтожил отряд атвианских разведчиков и пленил самого Кена.
«Вот и встретились, мерзавец!»
Тут же в голове метса, словно удар грома, раздался гневный голос Вельда:
«Невоздержанный мальчишка! Как так можно, а еще разведчик Атвианского Союза! Случись на лодке самый плохонький из телепатов Зеленого Круга, и нас бы уже обнаружили. Погаси свою злобу и замри!»
Лодка шла по самой середине реки, и как раз поравнялась с ними. За спиной работорговца сгрудились трое лучников из той же шайки, хорошо знакомой Кену. Не хватало лишь выкупившего следопыта чернокнижника.
«Норки умирают… причем насильственной смертью… странно, они еще не все добрались до крепости…».
Эливенер казался сбитым с толку, а метс ненавидящими глазами пожирал человека, уничтожившего его командира, друзей, и обрекшего пограничника на кошмар плена.
«Сейчас что-то случится… внимание!»
Метс приподнял голову над корягой, чтобы лучше рассмотреть врага, и тут с противоположного лесистого берега ударили стрелы. Они били не очень прицельно, вызвав череду фонтанчиков вокруг пироги, но густой залп все равно накрыл лодку. Раздался визг падающей в воду росомахи и крик смертельно раненого человека. Лучники Нечистого выпустили стрелы по противоположному берегу, но Кен был больше чем уверен: они бьют наугад. Потерявшая одно весло пирога пошла несколько наискосок, ибо перепуганные лемуты продолжали лихорадочно грести, и это сослужило солдатам Зеленого Круга дурную службу — судно приблизилось к опасной стороне реки. Оттуда вновь хлестнули стрелы. На этот раз не стало двоих гребцов и одного лучника.
— Они сейчас начнут удирать! — воскликнул метс, уверенный, что голосящие в страхе росомахи шумят так, что его голос не долетит до ушей подвергшихся обстрелу. — Эх, жаль, не догнать! И арбалета нет!
Эливенер молчал, о чем-то сосредоточенно думая.
Действительно, пирога кое-как развернулась, и медленно двинулась против течения. Ток реки в этом месте, видимо, был изрядный, да и гребцов на судне поубавилось. Лодка Нечистого еле ползла, а стрелы все хлестали и хлестали из чащи.
— Все одно, уйдут, — произнес Кен, щеки которого лихорадочно горели. Но тут прямо перед носом лодки появилось какое-то темное пятно. Гигантский водяной пузырь, набухший в воде, лопнул, и на поверхности появилась уродливая серая голова какого-то чудища. В фонтане брызг мелькнули снабженные розовыми присосками щупальца, и лемут, так и не расставшийся с веслом, перелетел через борт. С диким криком люди и мутанты кинулись на корму, а существо, атаковавшее пирогу из-под воды, стало подтягиваться на присосках к носу посудины.
— Вот это да! — восхищенно вскричал метс. Он был уверен, что является свидетелем проявления власти над животными, свойственной эливенерам, ставшей на севере притчей во языцех после рассказов Иеро. Но Вельд лишь удивленно сопел, наблюдая, как монстр сильно раскачивает лодку, пытаясь забраться внутрь. Попытка не удалась. С длинным звериным криком командир судна бросился вперед, размахивая тесаком, и принялся неистово рубить чудовище, метя не столько в щупальца, сколько в глаза.
Животное не выдержало натиска. Оно ударом длинной серой конечности переломило пару сиротливо торчащих из уключин весел и с шумом погрузилось в воду. Но это отнюдь не освободило путь для бегства: в воде появлялись все новые и новые уродливые головы спрутов, отрезавших слугам Нечистого путь к отступлению. С берега опять ударили стрелы.
Командир пироги оказался весьма находчивым малым с крепкими нервами, как был вынужден признать Кен. Работорговец пинками посадил за весла двух оставшихся в живых росомах и одного лучника, схватил со дна пироги громадный, напоминающий корыто щит, и стал их прикрывать. При этом он внимательно следил за перемещениями в воде серых голов, готовясь отразить их атаки.
Лодка медленно двинулась в сторону притаившихся метса и отца Вельда.
Сердце следопыта учащенно забилось. Сейчас он кощунственно желал врагам удачи. Он мысленно аплодировал работорговцу, который увел свою пирогу за пределы досягаемости стрел, и теперь отбивался от тянущихся из воды щупалец.
Отец Вельд с немалым удивлением смотрел, какой радостью вспыхивает лицо атвианского разведчика, когда командиру приближающегося судна удается отразить «корытом» или тесаком робкие попытки спрутов остановить бегство.
— Отец, моя мечта сбывается! Этого человека я поклялся убить, даже если для этого придется сойти на самое адово дно!
Эливенер покачал головой и сварливо сказал:
— Интересно, что бы сказал твой духовник из Универсальной Церкви Канды, если бы узнал об этой клятве?
— Моим духовником был воин-священник пограничной стражи по имени Лиус, которого этот мерзавец подло убил. Клялся я как раз его светлой памятью. Хоть бы они сумели причалить к нашему берегу! Помоги им Вечные Небеса!
Вскоре стало ясно, что все случится именно так, как о том мечтает пылающий жаждой мести Кен. Спруты, удовлетворившись тем, что отрезали солдатам Нечистого путь к основным силам, отстали. Стрелы давно уже перестали свистеть над рекой — слишком велико стало расстояние до цели. Работорговец встал во весь свой немалый рост и принялся выкрикивать невидимым за деревьями стрелкам и снующим в воде серым монстрам разного рода обидные слова на всех диалектах морского языка Внутреннего Моря, заставив даже видавшего виды метса усомниться, сможет ли душа этого человека, очищенная покаянием, попасть в рай.
Кен молча готовился к схватке. В данные мгновения он совершенно наплевал на свои обязанности дозорного, выставленного здесь совсем не для того, чтобы в одиночку атаковать судно Нечистого. Эливенер попытался воззвать к его солдатской чести, но увидел лишь глаза, полные мстительной радости от предстоящего смертоубийства.
— Да простят Вечные Небеса то, что ты намереваешься сделать, мой мальчик, — пробормотал отец Вельд, и попытался установить мысленную связь с иир’ова. Его ментальные возможности оказались сильно подорванными в темнице мастера С’Муги, но он был твердо убежден, что на много миль вокруг нет ни одного члена Темного Братства или колдовской машины Нечистого, с помощью которой можно было перехватить его сигнал или нанести вред мозгу.
Метс пополз в чащу, прошептав:
— Отец, оставайтесь на месте. Если небо позволит, я вернусь к вам… через некоторое время.
Добравшись ползком и на четвереньках до корней большого дерева, разведчик поднялся и огромными прыжками бросился вдоль берега в ту сторону, куда снесло течением готовящуюся пристать лодку Нечистого.
Эливенер сосредоточился, почувствовал контакт с Ирмом и увидел мокрые доски причала, на которых сгрудились ополченцы. Они рассматривали двух мертвых норок, которых Аграв как раз освобождал от тускло блестевших шипастых ошейников. Вагр с мрачным выражением на лице вытирал тряпицей лезвие кривого ножа, Глисс же ворчал, словно рассерженная собака. В обоих руках он держал два обломка копья, доставшегося ему от славных предков, подвергшихся нападению Нечистого в северных деревнях Флориды.