– Ваше внимание к деталям делает вам честь, Фронсак, – прошептал Мерсье, догоняя Грегуара, чтобы пройти рядом с ним несколько шагов. – Но речь идет о благополучии всего государства. Видите ли, над нашим королем смеются все, и этот смех слышен даже на берегах Англии.
И Мерсье показал ему небольшую книжицу в красной обложке, которую он, оглядываясь по сторонам, выудил из кармана. На ее обложке Грегуар успел прочитать название «Назидательная история о Звере», а также увидел несколько иллюстраций, на которых был изображен некий оборотень на мощных лапах, имеющий что-то общее с тем, что был на рисунках Грегуара. Мерсье искоса посматривал на иллюстрации, прикрыв их от посторонних взглядов рукавом.
– Вот, взгляните. Почитайте. У букинистов вы такого не найдете. Мы запретили эту книгу, потому что ее содержание подрывает авторитет короля. И если бы мы немного опоздали, кое-кого эта книга очень смутила бы. Ее содержание весьма необычно, и если ее размножить, то она вполне способна возыметь власть над умами.
– Значит, по-вашему, лучше лгать самим, чем позволять это делать другим?
– Фронсак… Ваш характер вполне соответствует тому, что мне о вас рассказывали. Но правда… лицо правды, Фронсак, иногда слишком густо покрыто белилами, чтобы на нем можно было что-либо разобрать. И чаще всего правильный путь – это наиболее простой путь. Этот Зверь был для нас большой проблемой. Но нет Зверя – нет и проблемы. Наверняка этот монстр продолжит убивать людей. Я даже уверен, что именно так и будет. Но если его, в конце концов, прикончит какой-нибудь неизвестный охотник, то никто ничего об этом не узнает. Вот вам наиболее простой путь, Фронсак.
Предложение, которое он потом сделал Грегуару, по всей видимости, тоже представляло собой одно из простых решений и было подписано лично королем, «до которого дошли слухи, что капитан Грегуар де Фронсак мечтает исследовать Африку». В записке говорилось, что шхуна отправляется в Сенегал через шесть месяцев и его величество приглашает шевалье принять участие в этом путешествии. В противном случае ему назначат компенсацию в десять тысяч луидоров. Он готов принять такие условия?
– Ну что, Фронсак, вы, конечно же, согласны?
Конечно же… Согласится ли он, если ему, конечно же, нельзя не согласиться?
В апреле, будучи в Нанте, Грегуар заметил, что порт пахнет уже по-другому, поглотив одни запахи и выплеснув из себя другие, пришедшие с океана и палуб кораблей, а потом смешав их с запахами городских улиц.
Именно тут, в порту, на палубе «Ла Карай» их встретил молодой маркиз д'Апше. Тома прискакал в Париж из Жеводана и, узнав о решении Грегуара, сразу отправился в Нант, хотя и был ужасно измотан. Несмотря на то что ему порой приходилось спать стоя, молодой человек был преисполнен решимости исправить катастрофическую ситуацию в родных местах. В глубине души он осознавал, что в первую очередь ему надо бы обратиться за помощью не к Грегуару, а к Мани. Разговаривая с шевалье и индейцем, он просил как от своего имени, так и от имени своего деда сделать хотя бы что-нибудь ради несчастных, охваченных ужасом деятелей провинции, где женщины и дети все чаще становились жертвами монстра.
Затем Тома вручил Грегуару письмо от Марианны, заверяя шевалье, что будто бы вначале напрочь забыл о его существовании. Улыбаясь, маркиз сказал, что именно ей первой пришла в голову эта идея и именно Марианна предложила Тома позвать шевалье, когда они стояли перед церковью в Менде после окончания пасхальной службы.
Всадник въехал в деревню с приближением ночи. Полы его расстегнутого кожаного плаща спадали вниз с обеих сторон седла, прикрывая шпоры на сапогах. На гнедом коне остались следы пота, и шкура животного поблескивала при каждом его движении. В свете ясного ночного неба четко проступали контуры резных крон недавно распустившихся деревьев, которые стояли вдоль дороги. Но независимо от того, находился ли он в тени или на него падал свет луны, лицо всадника бледным пятном выделялось на фоне темной фигуры, равно как и его глаза, мрачно смотревшие по сторонам.
Когда он проезжал мимо дворов, собаки лаяли каждый раз, как бы оповещая о прибытии чужака. Два черных сторожевых пса бросились к нему, обошли вокруг коня и начали яростно лаять, стоило ему приблизиться к одному из десяти или двенадцати домиков, из которых, собственно, и состояла деревня. Мужчина, открывший дверь домика, подошел к прыгающим вокруг коня псам и успокоил их, держа в руках заточенную палку. Затем он поприветствовал всадника. Из-под двери домика пробивался неровный желтоватый свет. Было слышно, как в стойлах мычат коровы, в загоне тревожно блеют овцы и продолжают лаять собаки. Всадник спросил, где находится дом Пьера и Жанны Рульер, и мужчина указал палкой на окраину деревни. Крестьянин пояснил, что если повернуть и немного проехать дальше, то сразу за земляным валом, возле зарослей орешника и неподалеку от небольшой буковой рощи, он найдет этот дом. Отсюда, сказал мужчина, его почти не видно, но, если следовать по указанному пути, ошибиться невозможно. «Последний домик в Гарефу», – несколько раз подряд повторил крестьянин, отмахиваясь драной шляпой от собак, которые не унимались и продолжали угрожающе рычать.