— Ну, милая сестра, — вскричала она. — Неужели я никогда не приучу тебя к стрельбе?.. Но, клянусь моей душой, кажется, и Бюшь слегка вздрогнула… Я не потерплю этого! Я опять выстрелю, и если ты пошевелишься… Не бойся на этот раз, сестра Маглоар; опасности нет, ты это знаешь.
Она выстрелила из другого пистолета. Пламя пороха коснулось гривы Бюши, но лошадь как будто не заметила этого и не изменила шага.
— Ну вот и прекрасно, — сказала Кристина с торжеством и сошла с лошади.
Пока она гладила рукою блестящую и гладкую шею лошади, конюх подошел взять поводья.
— Я грубо обошлась с тобою, мой бедный Мориссо, — сказала мадемуазель де Баржак дружеским тоном, — я виновата, прости меня… Бюшь прекрасно обучена; вот тебе несколько луидоров, выпей за мое здоровье.
Старый слуга рассыпался в изъявлениях благодарности. Девушка же повернулась к нему спиной и подошла к сестре Маглоар. Тогда только она заметила, что урсулинка была вся в слезах.
Удивление и горесть тотчас заменили радостное выражение на лице Кристины. Она бросилась на шею своей гувернантки и сказала ей с волнением:
— Что с тобою, милая сестра? Неужели ты так сильно обиделась на меня из-за этой шутки? Прости меня… Я исправлюсь… Поцелуй меня; я хочу, чтобы ты меня поцеловала!
— Мадемуазель де Баржак, — сказала урсулинка тихо, отталкивая ее, — вы ужасно жестоки, ныне я потеряла терпение и мужество. Вы меня не любите, вы меня ненавидите!
— Совсем нет, я люблю тебя, — возразила Кристина со своей обыкновенной пылкостью. — Да, я люблю тебя, моя милая; ты добра, а я зла. Сто раз я хотела отказаться от этих проклятых шалостей, и не знаю, какой черт… Полно, не сердись на меня на этот раз… Я исправлюсь, клянусь тебе… Ну, кончено? Поцелуй меня!
И она несколько раз поцеловала урсулинку в бледную морщинистую щеку. Сестра Маглоар не могла удержаться, чтобы не улыбнуться сквозь слезы, видя, как искренне Кристина раскаивается в своих проступках.
— Ах, мадемуазель де Баржак, — сказала она, — вы употребляете во зло мое снисхождение, мою слабость… Но я думаю иногда…
— Ты опять принимаешься за то же? Ведь ты меня простила… Сейчас ты увидишь, как я буду вежлива и любезна со всеми этими людьми в парадной гостиной. Ты сама меня не узнаешь. Обещаю тебе приятно улыбаться всем, даже… твоим бенедиктинцам. Ты, кажется, мне сказала, что ждешь Жерома, монастырского эконома?
— Нет; по всей вероятности, сам господин приор захочет присутствовать на этом торжественном событии.
— Да мне сегодня везет! Приор строг меньше других, и я люблю его больше прочих! Как ты думаешь, — продолжила она с притворным равнодушием, — он приедет один?
— Может быть, по обыкновению он возьмет с собою своего племянника, мосье Леонса.
— Леонса, — повторила Кристина, вздрогнув. — Пойдем, пойдем, милая сестра, — прибавила она тотчас с живостью. — Если ты дашь охладеть моим добрым намерениям, я не ручаюсь за свое поведение.
Она хотела потащить урсулинку за собой.
— Я иду, дитя мое, — сказала сестра Маглоар, сворачивая свою работу. — Но вы не можете явиться перед благородными гостями в этом костюме. Ступайте в вашу комнату и позвольте, чтобы вас одели и причесали, как подобает девице вашего звания.
— Вот еще! — сказала мадемуазель де Баржак, состроив гримасу. — Позволить насыпать на свои волосы белой муки и нарядиться в это длинное платье с фижмами, которое мне прислали из Парижа! Я не хочу! Я не буду уметь ни говорить, ни ходить, ни двигаться. Мне так хорошо, потому что мне ловко; пускай меня принимают такою, как я есть.
— Но…
— Черт побери, почему же ты, сестра Маглоар, также не переоденешься?
— Я, дитя мое, монахиня и не могу без особого позволения моей настоятельницы снять одежду моего ордена.
— Ну а я не хочу снимать мою верховую одежду!
И упрямая девушка, надвинув шляпу на ухо, с лукавым видом направилась в зал такими быстрыми шагами, что урсулинка с трудом могла поспеть за нею.
VI
Приезд
Наступала ночь, и многочисленные свечи освещали вместе с огнем в большом камине зал, в котором находились гости Меркоарского замка. Одни еще ели и пили за столом, на который слуги беспрестанно ставили новые кушанья; другие отдыхали перед камином; третьи составляли там и сям воодушевленные группы собеседников. Однако, когда явилась мадемуазель де Баржак, все поспешили к ней. Кристине хотелось бы войти одной и неприметно, но де Моньяк не хотел лишиться такого превосходного случая исполнить свою обязанность в присутствии такого блестящего собрания. В дверях зала он взял свою молодую госпожу под руку и, с довольной улыбкой на губах, ступая на цыпочках, ввел Кристину в зал с той церемонностью, которая должна были вывести из терпения эту раздражительную, избалованную барышню.