— И гравитация тут — практически стандарт. Почти единица. Так чего они не падают?!
— Не хотят, и ты не хочешь.
— Чего я не хочу?
— Курить, — он показал глазами на сигарету: — Сейчас я тебе про импотенцию расскажу. Вот послушай — был у меня один случай. Приходит ко мне, значит, боец. А смолил он, почти со школы. И говорит мне: «Док, у меня это…»
Что именно «это» я не услышал — пылевая взвесь, всё это время закручивавшая спирали за иллюминатором, вдруг замерла, просто зависнув в пустоте, а затем так же дружно, словно каждая из них была солдатом, получившим команду «ложись», рухнула вниз, открывая перед нашими идеально чистое пространство.
От неожиданности я даже сигарету уронил — вот только что было и раз — нет!
— Охренеть… — я повернулся к Жвалгу, но тот был удивлён не меньше моего, по крайней мере, его, так и не закрытый рот однозначно показывал его состояние.
— Эээммм… — он сглотнул и перевёл взгляд с меня наружу: — Эээ…
— Ага, именно ток, Док.
— Может магнитное поле? Поменялось — вот они и упали. В смысле — притянулись.
— Может. А может и нет. Может эфир подул.
— Какой эфир?
— Ну явно не ваш, медицинский. Мировой, Док. Есть такая теория, — начал было я, ища глазами сигарету, но подошедший ко мне ревнитель здорового образа жизни, как бы случайно раздавил её своим сапогом.
— Пошли, Сэм, — он сделал вид, что ничего не заметил: — Пыль улеглась, самое время вылазку сделать. Пошли.
— Может подождём? — я мстительно покосился на свой комбез, в чьём кармане оставалась почти целая пачка: — Мало ли чего — вдруг взлетят? Да и ты мне про того бойца и его импотенцию не рассказал.
— Да нечего рассказывать, — отмахнулся Жвалг, готовясь опустить забрало шлема: — Снайпер ему яйца отстрелил, когда тот покурить вылез. Пошли.
Идти вот так сразу мне не хотелось — по моему разумению следовало выждать, мало ли чего. Вот вылезем, а они как прыгнут! Облепят, превратят в статуи — и всё, привет!
— А к тебе он тогда что пришёл, — попробовал оттянуть момент выхода я: — Яйца что ли принёс? Пришить, да?
— Сэм! Ведро бери. — сам Док уже вооружился совковой лопатой и нетерпеливо переступал с ноги на ногу около двери, ведущей в шлюзовую камеру: — Голова у него болела, вот и пришёл.
— Хм… — я почесал подбородок: — Где голова и где яйца… Что-то я тебя не понимаю.
— Кончай дурить! — он угрожающе покачал лопатой: — Пошли. — но увидев, что я не сдвинулся с места, Док вздохнул и пояснил: — Я ему таблетку дал. Он вышел из блиндажа и курить на бруствер уселся. Дело ночью было. Руку — с сигаретой опустил и словил. Понял?
— Ааа… То есть снайпер решил, что там голова, да? А что он на бруствер сел?
— Мозги прокурил потому что! — поняв, что словами от меня ничего не добиться, он схватил меня за рукав и поволок к шлюзу.
— Но, Жавлг, погоди! — я попробовал вырваться, но хватка у Дока была что надо: — Мне…же… Просто интересно!
Не обращая внимания на мои трепыхания, он подтащил меня к шлюзу и затолкнул внутрь, стоило столько створке отъехать в сторону на ширину, достаточную для моей тушки.
— Стекло опусти, — посоветовал этот тип, готовясь начать процесс шлюзования и мне не оставалось ничего другого, как подчиниться его словам, благо шлём лёгкого скафандра — в них можно было находиться в пустоте до получаса, закрывался одним движением.
Открывшийся из шлюзовой камеры вид ничем особенным взгляд не радовал. Прямо перед нами простиралась ровная, запорошенная пылью и песком равнина. Метрах так в двадцати от нас края площадки начинали медленно подниматься вверх, и я порадовался наблюдательности врача — сам бы я этот пятачок вряд ли бы разглядел, интуитивно ища более просторное место для площадки. А тут… Мало того, что разглядел, так и сумел направить меня прямо по её центру. Вспомнив кое-что, я повернулся к Жвалгу, жадно рассматривавшему пустынный пейзаж.
— Слышь, Док? А чего ты «назад» заорал, ну, когда на посадку шли?
— Чего заорал? — он чуть подвинул меня плечом, явно готовясь спрыгнуть вниз, но я, ухватив его за пояс, оттащил новоявленного исследователя назад, вглубь камеры.
— Ты чего, Док? Забыл? Мы как обещали — из корабля ни шагу. Наберём образцов, — я приподнял ведро: — И всё, назад.
— Да погоди ты, — дёрнулся он, вырываясь: — Сэм! Там такое… Вон там, — его рука указала на приподнимающийся край площадки: — Пойми, — он снова дёрнулся, но неудачно — я ждал его рывка: — Пойми, Сэм! Это надо видеть! Мы, когда садились, мы перевалили тот гребень, я видел, Сэм! Видел!