Прошло ещё совсем немного времени и нечто, сильно напоминавшее огромный палец, набирая скорость, начало движение к застывшей поверхности белого моря. При движении этот палец втягивал в себя — в свой, видимый нам конец, темную плёнку, и она, скользя по его телу, обнажала его бурую поверхность, украшенную одинаковыми плитами более светлого оттенка.
Втянув в себя всю плёнку, червь — а в том, что это был один из тех гигантов, про которых писал Жерг в своём дневнике, я уже не сомневался — червь покрутил своей головой над пустынной гладью моря, словно выискивая кого бы ещё сожрать и, не найдя ничего подходящего, распахнул свою пасть — в других условиях я бы сказал, что он заорал, но — какой крик в пустоте?!
Крутанув головой червяк, замерев на пару секунд, продемонстрировал нам свою, раскрывшуюся на множество треугольных сегментов пасть, в глубине которой отливали воронёным металлом длинные иглы зубов. Или клыков, когтей — у меня нет подходящих слов для описания увиденного. Эти зубья не были неподвижны, как у существ нашего мира — они находились в постоянном движении — сновали взад-вперёд, раскачивались из стороны в сторону — в общем содержимое его пасти, жило своей, независимой от всего прочего, жизнью.
Так и не обнаружив ничего съедобного, червь — прямо как человек, разочарованно покачал головой, и, сомкнув пасть, нырнул в белую гладь, простиравшуюся под ним. Молочная жидкость приняла его без всплеска, словно это было густое масло, а не та вольная стихия, которая всего несколько минут назад яростными волнами обрушивалась на берег, стремясь вырваться на свободу из плена каменных стен.
— Он когда ни будь кончится? — зевнув, Док повернулся ко мне, облокачиваясь спиной о каменный бруствер. Зевать было от чего — уже более пяти минут тело червя скользило от звезды к глади моря и конца этому движению видно не было. Поначалу мы жадно рассматривали движущееся сверху вниз тело, отмечая и указывая друг другу на особо примечательные его части. То на отсутствующую пластину, то — на длинный шрам, полукольцом охватывавший его бок — но и это занятие приелось нам спустя пару минут.
— Да кто же его знает? — покачал я головой, стараясь сдержать свой зевок: — Может — а ну его нафиг, а? Пошли к катеру — чего тут сидеть?
— Погоди. Давай хвост дождёмся. Интересно же.
— А, если у него его нет? Хвоста, то есть?
— Как это нет?
— Смотри, — привстав я ткнул рукой в сторону всё так же скользившего тела: — Его перед нами уже столько прошло, что море это, — взмахом руки я указал на слабо колыхавшуюся белую гладь: — Давно уже должно было из берегов выйти. А ничего!
— И что? Может там глубоко? Внизу. Пещера какая есть, пустоты разные — вот он туда и ползёт. Заползает в них?
— Вряд ли. Кратер как кратер — у таких плоское дно. Уж поверь — я, подобных, перевидал немерено.
— Но ведь он же — ползёт?!
— Угу. Из точки «А», — я ткнул рукой в диск звезды: — В точку «Б». В море это. Только может это и не звезда вовсе и не море совсем.
— А что?
— Да откуда я знаю, — пожал я плечами: — Вверху — портал выхода, внизу — входа. Вот он между ними и ползёт. А может и вовсе, — не сдержавшись я зевнул и, покосившись на червя, всё так же продолжавшего своё движение, продолжил: — Может он и не ползёт никуда.
— Это как? Вот же — ползёт. Ты сам видишь!
— Ну… Выходит из звезды сюда, ныряет в море и выныривает перед ней же. И — по кругу. Как белка в колесе.
— Хм… А зачем? — он повернулся к червю и некоторое время пристально его разглядывал, после чего отрицательно покачал головой: — Не, Сэм. Красиво придумал, но не катит.
— Чего так? — я снова не удержался и зевнул: — А, как по мне, так вполне. Может он типа хомячка — хозяева ему вот такое колесо сделали — он и радуется. Милое, домашнее животное. — всё же не выдержав, я снова зевнул.
— Так следы, ну те — что мы видели, на шкуре. Они же не повторяются? Вот!
— Может он другим боком ползёт, — не сдавался я: — Вот и не видим. Чешется по дороге. Или ему — пузико чешут. Хозяин — любит свою скотинку, вот и…
К сожалению, или к счастью — не знаю, но развить мне свою мысль дальше не удалось — именно в этот момент объект наших наблюдений решил закончиться. И причём — проделал это он крайне быстро — я только было выставил руку, желая продемонстрировать, как именно ему чешут пузико, как червь резко кончился. Вот ещё секунду назад его тело скользило мимо нас и… Хоп! Выскочивший из тотчас очистившегося диска обрубленный хвост скрылся в молочной глади. С секунду ничего не происходило, а затем, как-то одновременно — исчезла и звезда вверху, и, по гладкой белизне моря, пробежали, постепенно набирая силу, первые волны.