…Стас снова уселся на стул и потянулся, разминая занемевшую спину. Опустив голову на грудь, он опять погрузился в неуправляемый поток сознания, который, впрочем, уж что-то был слишком избирателен в отношении своего русла…
…Хотя те же три процента теперь уже в открытую стали миллиардерами, но сами то вы, либералы-демократы, теперь шарите, как городские собаки и крысы по помойкам, роняя слюни и выклянчивая подачку из рук олигархов-держиморд и их прихлебаев! Они, трёхпроцентники, всерьёз принимают только одну партию – финансовую, и плевали на все остальные фикции, как-то либеральные, демократические и прочие политические условности! Пока вы глотки грызли за право считаться каким-то там партийцем, они, не мешкая, выстроили себе уютные финансовые гнездышки-крепости. Науськивая нижележащую чернь друг на друга, спокойно властвуют в своих эмпиреях! Поделом вам, господа! (Хотя какие там господа, – так, голь перекатная, грязнозадая! Мне-то, слесарю-сантехнику, из подвалов гораздо виднее, чем всё ваше срамное обихожено!)…
Стаса не часто посещали подобные мысли, не говоря уж об обширных рассуждениях на эту тему. И что он мог, – работяга, слесарь-сантехник, понимать в умственной борьбе гигантов мысли всякой там политической, научной и культурной интеллигенции! Ему бы пробиться среди своих живоглотов! Но сейчас он, невольно погрузившись в поток сознания, вяло барахтался в этой неудобоваримой бесконечной и не имеющей ответа социальной каше. К чему все эти рассуждения, если там, в высших сферах, существовали и претворялись в жизнь иные расклады свершаемых событий. Наверняка то, как Стас представлял себе эти события, вызвали бы улыбку у любого посвящённого в тайны большой политики. Но! Стас ни на секунду не сомневался в том, что то, как он сам представлял их, было таким же зеркальным отражением его мыслей в умах всей остальной части многопроцентного населения, оставшегося в дураках!..
Сидя второй час перед дверью кабинета начальника ДЭЗ’а Харицкой, Стас всё больше и больше раскапывал в себе истинную добродетель смиренного христианина, о которой сейчас любят трубить на всех углах горлопаны от многочисленных партий. Уж чего-чего, а его терпения хватило бы в иные смутные времена на добрый монастырь со всей братией.
Как в горячечном бреду пролетели полтора десятка лет, когда он с женой, таскаясь по квартирам, вспоминал великий ветхозаветный поход библейского народа по пустыням египетским. Съезжая с очередной отремонтированной развалюхи, за что хозяин, плотоядно ухмыляясь довольной улыбкой, тут же, по окончании ремонта, милостиво просил освободить своё жильё в месячный срок, Стас, с замиранием сердца желал только одного, как бы тот не передумал!
Ибо попадались в его исходе по землям столичным и совсем уж мерзкие типы, вроде Виктора Павловича Якуша, что одним мановением руки в трёхдневный срок выбросил их со всем имуществом, объёмом на добрую двухкомнатную квартиру, в коридор, – к мусоропроводу. Пришли молодцы, закатали рукава, и оказался Стас со всей своей библиотекой и прочим скарбом у дверей лифта. И долго ещё ему будут помниться вылупленные, как у жареных карасей, глаза жильцов, изумленно взирающие через случайно отворённые двери лифта на гигантский имущественный развал!
А как хорошо всё начиналось! Было приятно встретить очень интеллигентного человека, да что там, интеллигентного! Учёного, стоящего у самой тайное-тайных компьютерно-кибернетической науки, на что Виктор Павлович ненавязчиво намекнул при некотором, более тесном, общении! Правда, его заглаженный до лоска на лацканах кургузый пиджачок посеял было подспудное недоверие к его высокому положению в отечественной науке! Да и манера общения, несколько напоминавшая по замашкам завхозовскую в какой-нибудь ответственной конторе, внушала такие же сомнения в истинности его утверждений. Но жена, доверчивость которой не имела разумных границ, отговаривала Стаса от нетактичных мыслей в адрес их благодетеля! Как раз, к несчастью, это был тот самый случай, когда Стасу, всеми фибрами души претило оставаться джентльменом! Гремучая смесь самозащиты оскорблённого самолюбия и несправедливости по отношению к нему красной тряпкой смахнула остатки самообладания. Съезжая со своим скарбом на новое место жительства, он смог выкроить минутку. Поднявшись к злополучной квартире, Стас залил во все замочные скважины добротной металлической двери содержимое нескольких тюбиков клея «Момент».