– Да по какому же? И навёл же вас хрен собачий на этот мешок! Теперь они меня задолбают!
– Тебя-то чего?
– Да то и чего, что последыши имею.
– Какие-такие последыши?
– Такие! Статью по этому делу.
– А, так это на тебя мне мент намекал. И чего там у тебя было?
– Если бы было! А то по-пьяни одну давалку опробовали. Так ей что-то не понравилось, она маляву и накатала в ментовку на всех пятерых.
– И что?
Витя горестно вздохнул:
– А то, что припаяли мне пятерик с довеском.
– Что за довесок?
– А довесок от этой блядины. Наградила она меня ядрёнейшим сифилисом. Два месяца я на зоне кололся как последний доходяга-наркоман.
Лёхино ржанье тут же выявило всю комичность эпизода из жизни Витьки-маленького:
– Ни хрена себе! Как же это ты так оплошал?
– Да вот так! – Витя горестно вздохнул. – Всю жизнь мне эта тухлятина проститутская поломала. За всех мужиков все на меня повесила, а на остальных заявления забрала. Так что я на полную катушку и прогулялся в зону! Э-хе-хе… Ну, ничего, ей тоже сейчас кое-что наскипидарили!
И мужики, задумчиво пыхнув сигаретами, погрузились в молчание.
Дождавшись Юрку, они всё же вместе смонтировали оборудование. Приварив трубу и, открыв задвижку, они с тайным удовлетворением слушали, как засвистели жиклёры в редукторе, как с бешеным напором помчалась вода, заполняя пустые стояки. Мокрый, усталый до дрожи в коленках, с саднившей рукой, Стас шёл домой без единой мысли в голове. Только злобно урчавший желудок напоминал ему, что он ещё живой, а не высосанный тьмой и жарким душным маревом подвала бесплотный призрак.
Глава 4
Эпистема… Пришел он в себя, когда почувствовал, что его тормошат: «Эй, мужик, ты чего?! Что с тобой?..». Стас открыл глаза. В полуметре от себя увидел кроссовки с джинсами, а сзади них шины роскошной иномарки. Повернув голову, Стас обнаружил, что лежит на обочине дороги. Присевший рядом молодой парень обеспокоенно вглядывался в его лицо.
– Ну, оклемался? Что случилось? Машина сбила, что ли?
Стас ответил не сразу, пытаясь понять, почему он здесь лежит. Он попытался приподняться, но резкая боль снова опрокинула его на спину. Стас всё вспомнил. Хрипло, сквозь зубы, пытаясь не стонать, сказал:
– Нога, левая… Задери штанину, посмотри… что там… только осторожно, больно очень…
Едва парень обнажил ногу чуть выше голенища и присвистнул. Аккуратно натянув штанину назад, покачал головой:
– Ну, мужик, ты и влип! Кость под коленом торчит! Как это ты умудрился? Тебе в больницу срочно надо, по Ярославке как раз через пятнадцать минут будет Склиф. Надо как-то тебе встать и залезть в машину…
После неимоверных усилий, ежесекундно обливаясь то холодным, то горячим потом, Стас разместился на сиденье. Парень, придерживая вихляющую часть его ноги, сочувствующе хлопотал около него. Рванув по трассе, они уже через двадцать минут въезжали в ворота института скорой помощи им. Склифосовского. А ещё через несколько минут, передав Стаса в руки хмурого неласкового санитара, его бескорыстный спаситель, пожелав скорейшего выздоровления, умчался прочь.
Только потом, лёжа на больничной койке, Стас корил себя, что не взял номер телефона этого парня. С момента его падения и до того, когда он, открыв глаза, узрел над собой участливое лицо парня, прошло ни много, ни мало полтора часа!
Никто, ни одна христианская душа даже и не помыслила о том, чтобы остановиться и узнать, что же за человек лежит на обочине в метре от них! И, что совсем уж немыслимо по нашим временам, остановиться и оказать помощь страдальцу! Тем более удивителен и благороден был поступок молодого парня, не убоявшегося ни следственных расспросов в случае обнаружения мёртвого тела, ни многочисленных хлопот с живым, ни оторванного от дела времени. В голове Стаса тяжелым комом заворочалась тоскливая дума, странным образом обобщив личное с большой занозой в многострадальном теле Отечества.
Сколько таких бедолаг валяется на обочине жизни! Протяни только руку и выправится их жизнь этим малым усилием сострадательной души! Ничего не стоила бы многим такая помощь, но ведь для этого надобна особая струна в душе. Она не появляется ниоткуда, её пестуют, лелеют с младых лет добросердечные родители, гуманное общество да верные друзья.
Стас только представил себе этот фантастический вариант существования такой жизни, как его покоробило и передёрнуло, словно от чудовищной оскомины! Что это его так! Неужто он, закалённый полуторадесятилетней облавой на его права и смысл жизни, смог такое даже вообразить! Все эти годы он постоянно слышал громовый рык в неистовом раже катившийся по стране: «Ату их!». Как огромное оголтелое стадо неистовых зверей, сорванный этим рыком ополоумевший народ, в желании урвать хоть частицу, хоть кроху любым способом в погоне за миражами богатства, стремительно терял всё, что делало человека человеком!..