– Не кривляйся, Пендальф, не на того напрыгнул. Моё кун-фу сильнее твоего, вспомни лучше, собака, чему тебя учил наш сенсей: «Никогда не применяй искусство кун-фу в корыстных целях!!! Убивай ради удовольствия!!!»
Фёдор и Сеня пробирались по картофельному полю. Лето стояло хорошее, в меру дождливое, в меру солнечное. Картошка уродилась на славу – ботва доходила почти до плеч карапузов. Сеня чисто по привычке собирал с листа колорадского жука и со смачными прищелкиваниями давил его в пальцах. Он так увлекся общественно-полезной работой, что не заметил, как Фёдор сорвал пару листиков, сделал пару шагов в сторону и присел. Сеня прошел еще несколько шагов и только в очередной раз, подняв голову, понял, что потерял Фёдора из виду. Лоб его моментально покрылся испариной, он отер грязные руки о штаны, сложил их рупором и заорал дурным голосом:
– Фёдор Михалыч! Фёдор Михалыч!
Фёдор подскочил как ужаленный, придерживая штаны рукой и непонимающе вращая головой. Сеня, завидев товарища, облегченно выдохнул:
– Блин, я, типа, подумал, что ты слинял.
Фёдор недовольно скривил свое и без того не самое симпатичное лицо и грубо оборвал приятеля:
– Чё ты гонишь?
– Ну, я, типа, старикана вспомнил,– запричитал Сеня.
– И чё? – всем своим видом Фёдор показывал что процесс, прерванный Сениной истерикой, явно не заладился.
Сеня попробовал было оправдаться:
– Он сказал: «Сеня, потеряешь пацана – глаз на жопу натяну». И ведь натянет.
Фёдор примирительно усмехнулся:
– Сеня, мы ещё только до огорода дошли. Да ладно, забей! – Он явно не собирался бросать начатое дело на полпути, но в этот самый момент всем его намерениям пришел окончательный и бесповоротный кирдык в лице двух друзей – Мерина Гека и Пилигрима Чука, вывалившихся из зарослей картофеля прямо у них перед носами.
– Фёдор! Мерин, ядрен батон, это же Фёдор! Я смотрю, вы тут к сельской поэзии приобщаетесь? – гоготнул Гек и начал декламировать что-то на тему: «Хорошо в деревне летом…»
Сеня побагровел и принялся загораживать Фёдора своим неслабеньким телом:
– О ну, отвали, вуайерист проклятущий!!! Впрочем, его слова не нашли никакого отзыва у двух проходимцев, чье настроение сегодня явно зашкаливало, вероятно, в связи со внезапно подвалившей им свободой. Они принялись отпускать остроты с еще большим рвением, и тогда Сеня на правах личного телохранителя «мистера Фёдора» решил применить грубую физическую силу к нарушителям спокойствия и просто-напросто швырнул Чука и Гека оземь. Те со всей дури брякнулись в заросли ботвы, и из-за их пазух посыпалась свежеворованная картошка.
– А это что за ботва?! Хищение сельхозпродукции? – неожиданно приободрился Сеня, но тут над его головой что-то громыхнуло с такой силой, что ему только и оставалось, что ойкнуть и рухнуть вниз, прикрывая голову руками.
Откуда-то справа им наперерез пробирался через картофельную плантацию хозяин местных полей, размахивавший дробовиком и яростно вопивший что-то многообещающее для подростков, шагнувших в постпубертатный период своего развития:
– Ворье растет! Поймаю, пасть порву, моргалы выколю, рога поотшибаю!!!
Карапузы сорвались с места и ринулись бежать прочь, пригибаясь к земле и петляя, как пьяный заяц на озёрном льду. При этом они не стали оставаться в долгу в словесной перепалке с рассвирепевшим фермером.
– Вот же, контра недобитая. Картошки ему жалко. Дождётся, гад, скоро наши в деревню вернутся,– проорал Гек и добавил уже вполголоса: – Давай за мной, я дорогу знаю.
– Точно, Гек. Всё ему, гаду, припомнится,– вторил ему Чук, и только Сене было не до мстительных выпадов, он бежал в сам хвосте колонны и совершенно оправданно больше всех переживал за сохранность своей задницы…
Когда картофельное поле, казавшееся практически бесконечным, все же закончилось, карапузы со всей дури посыпались в мелиоративную канаву, отделявшую поле от просёлочной дороги.
Гек, удачно свалившийся на Чука и тем самым смягчивший свое падение с немаленькой, в общем-то, высоты, попробовал на прочность передние зубы и удовлетворенно хмыкнул:
– Было круто!
Его приятель явно пострадал куда больше – с озабоченным видом он ощупывал свою промежность, и лицо его мрачнело с каждой секундой.
– Кажись, я чего-то сломал.
– Ты поменьше думай о соседских телках. Был бы не так напряжен – ничего не сломал бы.– Хорошее настроение не оставляло Гека. Чук только отмахнулся от гогочущего дружка и осторожно, практически с небывалой нежностью засунул руку себе в штаны. Настороженности на его лице явно прибавилось, он медленно потянул руку и вытащил… раздавленную картофелину.
– Уффф… Пронесло… – Улыбка блаженства припечатала к его физиономии самую идиотскую из возможных гримас.
Сеня, окончательно убедившийся, что его филейной части более ничего не угрожает, насупился и запустил картофельным огрызком в тыкву Геку:
– Гек, из тебя проводник, как из дерьма пуля.
– Пацаны, я же, типа, напрямки хотел,– тот даже не удосужился потереть ушибленный затылок, подтверждая справедливость закрепившейся за ним с самого детства «дразнилки»: «Мерин чесоточный».
– Ну и чё? Срезали? – набычился Сеня.– Если бы Федю не пронесло, да этот козел-фермер не вляпался в ту кучу – точно поубивал бы всех.
– Ага – а теперь ему самому каюк,– хихикнул Чук, а Гек, сделав вид, что обиделся, отвернулся от Сени, бесцельно шаря глазами по жухлой траве. Внезапно его взгляд зацепил выводок поганок-галлюциногенов на склоне канавы. Он аж подпрыгнул от столь приятной неожиданности:
– Грыбочки!
День явно не собирался становиться менее удачным. Нашарив в кармане штанов складной нож, Гек с тупой улыбкой срезал один гриб и отдал его Фёдору:
– Этому дала,– схохмил он, срезал следующий гриб и протянул его Чуку: – И этому дала…
Последний из грибов Гек срезал с особым желанием и протянул его Сене, но стоило тому лишь попытаться хапнуть предложенное, резко отдернул руку и гоготнул недотепе в лицо:
– А этому не дала. Ты ещё маленький.
Сеня попробовал изобразить, что происходящее ему совершенно по барабану, и как бы невзначай поинтересовался:
– Сколько надо таких грибочков, чтобы как следует закинуться?
Гек даже не пытался скрыть свою идиотскую улыбку, которая с каждой минутой расползалась по его лицу все больше и больше:
– Я их ещё не ел, а меня уже плющит.
Фёдор отшвырнул поганку, брезгливо отер руку и, подтянувшись на руках, вылез из канавы. Постоял немного в задумчивости, пнул прошлогоднюю шишку и, повернувшись к приятелям, глубокомысленно высказался:
– Я вот что думаю, братва… На дороге нас сто-пудово возьмут за задницу.
Фёдор оглянулся на дорогу – словно в подтверждение его слов, вдалеке заклубилась пыль и через несколько мгновений среди деревьев появился черный всадник. Фёдор сиганул через дорогу, к лесополосе, шипя как ужаленный:
– Атас! Педофилы!
Остальные ринулись вслед за ним и залегли в ближайшем буреломе, весьма неумело прикидываясь издохшими от невзгод и лишений лесными жителями. Поравнявшийся с их убежищем всадник спешился возле следов, цепочкой пересекавших дорогу, опустился но колени, словно принюхиваясь, мазнул что-то указательным пальцем, попробовал на вкус и, достав из-за пазухи тюбик с раствором, принялся снимать слепки.