– Ну, хозяин – барин, – Виктор зашвырнул волыну обратно в тайник и задвинул подоконник. – А где, любопытно, ты раритетное оружие откопал? Грабанул небось музей гражданской войны?
– Винторез мне какая-то падла мутнорылая спецом подбросила лет восемь назад. На пару с портфелем убиенных инкассаторов. Уже пустым, ясно. Хотел кто-то списать на меня свое мокрое дело. Но не выгорело! Случайно наткнулся я в сарае на «подарочки» эти и мигом вкурил, что почем. Портфель в озере утопил, а ствол сховал в надежное местечко. И очень вовремя! На следующий день менты понаехали шмон производить. Всю усадьбу перелопатили, даже в колодец лазали, но все дохлый номер. Так и умотали восвояси несолоно хлебавши.
– Вот везунок! – восхитился Виктор, в порыве чувств хлопнув себя по коленям. – Если б ты не подсуетился тогда – уж давно бы в земельке сгнил, расстрелянный ни за что ни про что! По ходу, рядом с тобою ангел-хранитель в то время обретался!
– Ясно – судьба! – важно кивнул Фрол, с заметным сожалением покидая уютное мягкое кресло. – Пора и честь знать! В гостях хорошо, а дома завсегда лучше. Через неделю жди новую партию товара.
– Думаю, в следующий раз незапланированных вычетов не окажется? – хитро прищурил глаз, словно подмигивая, управляющий.
– Не сомневайся! Весь товар будет в наличии, как в аптеке! – ответно улыбнулся Фрол, обнажив в оскале свои блестящие стальные зубы лагерной работы.
Через две четверти часа старенький трудяга «ЗИЛ-130», загруженный под завязку сотней ящиков со стеклотарой, старательно отфыркиваясь выхлопными газами, уже бодро колесил по Пышминскому тракту в обратный путь.
Тамара
Нынче наступила суббота, день народился безоблачно ясный и по-весеннему ласково-теплый, но Тамару с раннего утра бил озноб, она места себе не находила – маялась, чувствуя какую-то непонятную тревогу, тяжко сдавившую невидимыми лапами грудь.
Явного повода для беспокойства или апатии не было. Вернее, таких причин существовало немало, но они носили привычный хронический характер, и сегодняшний внезапный всплеск депрессии объяснить ими было нельзя.
Воспользовавшись тем, что муж Михаил чуть ли не с рассветом укатил куда-то на тракторе, Тамара решила заняться своей внешностью. В их просторной пятистенной избе в горнице у окна стояло высокое зеркальное трюмо – одна из немногих радостей Тамары.
Принеся из кухни табурет, молодая женщина устроилась напротив троекратного своего отражения и начала методично расчесывать роскошно-длинные, волосы металлической щеткой – эта нехитрая процедура всегда ее успокаивала, отвлекая от постоянных и тягостных мыслей о Михаиле, его жестокости и унизительно-животном к ней отношении.
Жили вместе они уже почти девять лет, но лишь первый год после свадьбы прошел более или менее нормально, как у людей. А после суда над братом мужа Василием их дальнейшую совместную жизнь можно было точно определить всего одним емким словом: пытка.
А как замечательно и красиво все начиналось! Почти как в индийском кино!
Познакомилась она с братьями в тот же день, как приехала в Балтымку, на вечерней дискотеке в клубе. Срезу обратила на близнецов внимание, как вошла. По-другому и быть не могло – их до последней черточки одинаковые лица и статные, крепко сбитые фигуры просто бросались в глаза. Да и одеждой они выгодно выделялись из серой толпы молодежи – по-городскому красовались в модных тогда болоньевых куртках. Только разного цвета. На одном была коричневая, а на другом черная – чтобы хоть как-то различаться меж собой, наверно.
На Тамару близнецы тоже мигом глаз положили. И совсем не из-за ее пышных рыжеватых волос, загодя старательно уложенных с помощью обыкновенных бигудей в прическу а-ля Софи Лорен. Причина мужского любопытства оказалась совершенно прозаичной.
– Новенькая? – спросил один из братьев, подходя к полуразбитому деревянному алтарю, где стояла Тамара. В незапамятные времена здесь располагалась местная церковь и в клуб превратилась по идее партийного начальства без лишних мудрствований и дорогостоящей перестройки – просто выкинули иконостас и церковную утварь во двор, откуда все эти культовые реликвии моментально растащили веселая хохочущая ребятня и богомольные плачущие старушки.
– Откуда взялась в нашей Тмутаракани? – подал голос точный дубликат первого любознательного парня. Даже голоса у них были поразительно схожи, как и серо-свинцовые глаза, бесшабашно поблескивавшие из-под широких темных бровей.