– Не сразу, правда, а через энное количество лет, – усмехнувшись, добавил его черноволосый студент.
Преподаватель досадливо поморщился:
– Ну и что? Это время не пропадет для умного индивида. Он подготовится к следующей ставке, обмозгует свой прокол и дальше будет действовать наверняка...
Я чувствовал, что пьянею, но было приятно находиться в этой теплой компашке, возведшей в принцип беспринципность.
– Что, земляк, понурился? Или твоя красотулька упорхнула к другому? Ты шепни координаты соперника. Мои ребятишки с ним побеседуют – они умеют быть очень убедительными – и все станет в елочку.
– На интимном фронте без перемен, – я не выдержал – зевнул. – Просто сегодня остался без работы. Деньги, впрочем, есть.
– И много? – взгляд Альберта Ивановича хищно напрягся.
– Стольник, – ответил я, выпуская в потолок беспечное облачко табачного дыма.
Преподаватель расхохотался, его примеру последовали светло– и черноволосый.
– Этой «капусты» хватит разве на неделю. Тебе крупно пофартило, что встретил нас. Заходи завтра вечерком – уладим твои проблемы. Визитку не потерял? Вот и чудненько.
Свет в окнах Лены не горел, но это меня не смутило.
– Ты пьян? – с непонятной дрожью в голосе спросила Лена, открыв дверь, но не снимая цепочки.
– Глупый и нескромный вопрос, – я ухмыльнулся. – Я ведь не спрашиваю, сколько мужиков ты имела и почему в двадцать три все еще не замужем?
Даже при призрачном свете коридорной сороковаттки заметил, как она побледнела.
– Уже была. Муж пил, и мы расстались... Пьяным больше не приходи – все равно не пушу.
Совсем некстати мне вспомнилась одна из острот Альберта Ивановича:
– Знаешь разницу между статуей и женщиной? Статуя падает, а уж после ломается. А женщина наоборот. Ты уже упала, так чего ломаешься?
Лена хотела что-то сказать, но я, хохоча, уже запрыгал через три ступеньки вниз.
Вечером следующего дня был по указанному на визитке адресу. Дверь открыл хозяин:
– Евген! Милости просим!
В гостиной у овального низкого столика развалились в креслах два знакомых студента.
– Полку прибыло, – насмешливо констатировал чернявый. – Добро пожаловать первый раз в первый класс!
– Повежливее с гостем, Ворон! Тем паче, сам в гостях! – негромко, но с нажимом сказал Альберт Иванович, ногой придвигая к столику еще одно кресло.
Наливая из бутылки «Старого Таллинна» в нефритовые рюмки, он провозгласил:
– За индивида, чтоб он оказался именно тем, кем кажется!
Я не большой любитель ликеров, но этот мне понравился вкусовым букетом, смахивающим на коньяк.
– Для начала познакомимся по-настоящему. Это Ворон, а это Мороз. Прозвища пошли от цвета волос. Моя кликуха – Мохнатый. – Альберт Иванович подозрительно взглянул на меня из-под кустистых пшеничных бровей. – И ничего в имени смешного нет! В определенных кругах многие сменяли бы свои пышные клички вроде Кардинала или Князя на мою, невзрачную. Потому как у нее авторитет. А какое погоняло выберешь ты? Или есть?
– Зовите просто – Индивид, – усмехнулся я. Рассказывать этой приблатненной шпане, что уже много лет ношу кличку Монах, полученную в зоне за полное равнодушие к «голубым», не хотелось. Если они готовы засвечиваться перед первым встречным, то у меня иные привычки. – Кстати, что за работу вы собираетесь предложить?
– Деловой, сразу видать! – заулыбался Мохнатый.– Ты, помнится, шофер? Вот и будешь баранку крутить. По ночам. Доставлять до места и обратно. За рейс – штука. Покатит такой расклад?
– Звучит заманчиво. Когда на дело?
– Сегодня. – Мохнатый достал из секретера блеснувший синим пламенем трехгранный стилет с наборной ручкой. – Держи перо на всякий случай...
– Разве как сувенир, – обернув в носовой платок, сунул его под куртку за ремень сзади. – На «мокруху», помнится, я не подписывался.
– Не дрейфь. Это так... пугнуть при надобности.– Мохнатый повернулся к своим «шестеркам». – А вы при козырях?
Ворон распахнул пиджак, засветив финку в ножнах на широком офицерском ремне.
– И что хорошего в ножах? – ухмыльнулся Мороз, пренебрежительно проследив осоловелыми глазами за этими манипуляциями. – Вот моя вещь – классная и не пачкает.
Он вынул из кармана медный кастет и, подбросив, на лету вдел в него пальцы. Самодовольно засмеялся, будто захрюкал.
– Кончай балаган. И то и другое – по-своему хорошо, – подвел черту Мохнатый, доставая из кладовки чемоданчик-«дипломат». – Время... Уходим.
Мы вышли из троллейбуса на Малышева. В сгустившихся сумерках прошли во двор девятиэтажки.
– Вон гараж. Откроешь седьмой слева, заведешь «Москвич» и к нам. Мы будем у остановки. Ключи к гаражу подобраны. Держи. – Мохнатый сунул мне два ключа и кожаные перчатки. – Не наследи.