Если б не это, возможно, смахивающее на шизофрению хобби, жизнь почти потеряла бы смысл, стержень, который не позволяет мне опуститься до чисто звериного существования вроде Кисы или окончательно спиться, как Могильщик.
Деньги как таковые, как цель, меня не волнуют. Недаром говорится: деньги, что навоз, – сегодня нет, а завтра воз. Азарт, риск, часто смертельный, сопровождающие битву за презренный металл, – вот что влечет неудержимо. Когда каждый день просыпаешься с мыслью, что он может быть последним в жизни или на свободе, невольно смотришь на мир глубже, другими глазами, чувства обостряются до предела. Это пик наслаждения, вечный оргазм, да простится мне данная пошлость.
Но из-за вечного напряжения случаются и срывы в виде стресса и черной депрессии. В такие моменты лучшее, многократно апробированное лекарство – печатная машинка. Для меня она родное живое существо: бывает, даже разговариваю с ней, ласково называя «сестричка». Отношение к «сестричке» такое же нежное и теплое, как и к десятизарядному «братишке».
До глубокой ночи самозабвенно отдавался любимому делу, выстукивая одним пальцем текст «Лидера». Сколько ни пытался научиться печатать профессионально, вслепую – ничего путного не выходит. Слышал, есть японские электронные машинки, сами печатающие с голоса. Надо поискать на досуге.
Не выключая ночник, забрался под одеяло. Дурацкая привычка спать при свете – печать долгих лагерных лет. В зоне круглую ночь в спальных секциях бдительно горят синие контрольные лампы.
Засыпая, надо думать о чем-то приятном. Проверенный способ, чтоб не приснилась какая-нибудь бодяга.
Кошмары меня не преследуют, но есть сон, который повторяется с непонятной периодичностью. После него на душе весь день какой-то мутный осадок.
Иду я с неизвестным попутчиком по ночному лесу. Тишина, лист не шелохнется. Полная луна проглядывает сквозь клочковатые облака. Вдруг замечаю неподвижно сидящие под деревьями темные человечьи силуэты. «Кто это?» – спрашиваю у сопровождающей тени. «Они все убиты тобой», – глухим голосом отвечает неизвестный. Его лицо мне никогда рассмотреть не удается – какое-то черное пятно, и по голосу не узнаю. На этом сон прерывается.
Одного в толк не возьму: там этих сидячих мертвецов сотни. Нереально. Я ведь не Леня Пантелеев – это за его бандой числилось двести девяносто трупов. Меня подобные рекорды не вдохновляют – отсутствует садистская жилка, хоть и мизантроп по складу характера.
Поужинаю-ка завтра «У Миши». Зеленоглазую Мари увижу, если повезет. Фигурка у нее, конечно, бесподобно аппетитная. И бюст в наличии, что выгодно отличает ее от большинства доскообразных гимнасток.
На этой игривой ноте я и заснул, в предвкушении свидания с зеленоглазкой.
Разведка боем в «Большом Урале» прошла бескровно. Киса с Цыпой в сопровождении бритоголовой кодлы Медведя произвели там должное впечатление. «Хромоножки» если и присутствовали, то высовываться не рискнули. Нахрапистый Киса моментально взял в оборот метрдотеля, курировавшего местных жриц любви. Дипломатически выражаясь, они нашли общий язык и пришли к нужному нам знаменателю. Что и следовало ожидать. Любой здравомыслящий человек предпочтет отдать часть, чем весь куш в придачу со здоровьем, а то и с самой жизнью.
– Андрюха – пацан что надо. Нашего разлива. – Киса поощрительно похлопал по плечу сидевшего на своем вчерашнем месте Медведя. – Пивка выпьешь?
– Нет, нет, – заулыбался новый Кисин приятель. – Пока даже глядеть на него не могу. Увольте.
– Михалыч, что, если его на работу взять? – вступил в разговор Фунт. – Конечно, статью за тунеядство из кодекса выкинули, – безработица, но все ж приличнее пристроенным быть.
– Что это тебя, Фунтик, на благотворительность потянуло? – удивился я. – Да и что он может?
– Андрюха степ бьет. Сам наблюдал. Он поддатый был, но чечетку сварганил, прям как Буба Касторский.
– В натуре?! – обрадовался Киса. – А ну-ка, изобрази, Медвежонок!
Несмотря на тяжелую комплекцию, Медведь со своей задачей справился мастерски.
– Если каблуки усилить подковами, а на пол фанерку кинуть, смотрелось бы в десять раз лучше, – закончив номер, сказал немного запыхавшийся Андрюха.