В ресторации посетителей было негусто. Из полутора дюжин столиков занятыми оказались лишь четыре. И это несмотря на вечернее время. Явно сильно обеднел средний россиянин, на собственном желудке уже стал экономить. А ведь лет десять-пятнадцать назад совсем иную картину можно было наблюдать!
Здешнее меню не радовало разнообразием блюд. Свиные сосиски и курица бледного вида с одинаковым гарниром из картофеля "фри" — вот и весь убогий выбор задрипанного ресторана на колесах.
Оберегая личный желудок, я заказал жареные сосиски, так как домашняя птица наверняка скончалась естественным путем от старости или болезни, а не под ножом мясника, как ей было положено по закону.
Из коньяков имелся в наличии лишь дагестанский, и мне пришлось довольствоваться этой явно третьесортной продукцией, не обладающей ни ароматом, ни вкусовым букетом. Впрочем, данного напитка я заказал самую чуть — триста граммов, просто чтоб не есть всухомятку, так как она весьма пагубно отражается на здоровье человека.
За тусклыми окнами вагона-ресторана заметно сгущались сумерки. Глазом различались только сплошные лесные массивы, но определить, где ель, а где сосна, возможности уже не было. Ну и наплевать. Успею завтра-послезавтра вдоволь налюбоваться пейзажами — телепать до Одессы еще где-то около двух суток надо. На том и успокоился.
Алкоголь, хоть и низкопробный, все же сумел оказать на организм свое обычное живительное влияние. Голова благоразумно прекратила сепаратистские попытки расколоться на множество суверенных частей, мышцы тела сбросили с себя нудный напряг и усталость. Короче, органон мой после принятия внутрь трехсот граммов золотой жидкости чувствовал себя как новенький.
Мне даже вдруг очень захотелось женского общества. Но, придирчиво оглядев "слабую" половину посетителей заведения, не отыскал ни одной достойной кандидатки, чтоб скрасить поднадоевшее личное одиночество.
Ладно. Пойду в таком случае привычной, давно проторенной дорожкой.
Расплатившись по натурально грабительскому счету, я покинул вагон-ресторан, прихватив в буфете бутылку сухого итальянского шампанского и коробку шоколадных конфет "Ассорти". Для намеченного мероприятия эти предметы как раз в тему. Весьма кстати, то бишь.
Подходящий по всем параметрам "объект" отыскал в соседнем с моим вагоне — молодая проводница с выпирающими именно там, где надо, из-под синей униформы округлостями, блондинка и не дылда. Чистое свежее личико.
Дверь в ее крохотное купе-подсобку была открыта, и я смог по достоинству оценить все прелести незнакомки, разливавшей в это время чай в дюжину граненых стаканов на объемно-квадратном металлическом подносе.
— Вечер добрый, сударыня! — стараясь вложить в свой баритон как можно больше учтивости и бархата, сказал я, застыв на пороге подсобки. — Только не примите меня за глупого нахала, выслушав несколько необычную, признаю, личную просьбу.
— В чем дело, гражданин? У вас что-то случилось? Видимо, с головой? — не слишком любезно отозвалась проводница, разглядывая меня своими лучистыми глазами, как какую-то редкую импортную инфузорию. Без акцента говорящую на русском языке, к тому же.
— Случилось, — кивнул я, одаривая блондинку самой обворожительной улыбкой, на какую только был способен. — Но ничего страшного, к счастью. И не с головой. Просто сегодня у меня день рождения и одновременно юбилей — сорок лет как радую Россию-матушку своим существованием.
— Вы уверены, что радуете? — слегка выпустила язвительные коготки дерзкая молодая особа, возвращаясь к чаеразливочному занятию.
— Естественно! — убежденно заявил я, дипломатично сделав вид, что не заметил явной насмешки. — Я в меру сил отвлекаю соотечественников от серых однообразных будней, даю духовную пищу их сердцу и уму.
— Ах вот что! Вы, по всей видимости, работаете эстрадным или цирковым комиком? Угадала? — продолжала в прежнем духе бойкая девчонка, состроив невинное выражение на своем гладко-кукольном личике.
Признаться, я даже децал оскорбился где-то на дне души. Никогда не подозревал, что меня кто-то может рискнуть назвать клоуном. А ежели это просто юмор у нее такой — то явно неудачный, в натуре!
Но я благоразумно сдержал первый сильный порыв досадливого раздражения и совершенно спокойно и терпеливо разъяснил допущенную собеседницей грубую ошибку на мой счет: