Покойники, как известно, не думают и даже не потеют.
— А я ни о чем не переживаю, — заявил Ашот, осклабившись в кисло-сладкой улыбке. — Разве только о том, что ужин сготовил всего на двоих и опасаюсь, зная зверский аппетит Рафика, что вам маловато достанется. Нынче у меня вареная говядина, до которой брат большой охотник.
— Ничего страшного, любезнейший. Господин Цепелев и я уже плотно отужинали на берегу. Нас не трапеза интересует, а ночная морская прогулка. Обожаем, знаете ли, звезды, море и лунную дорожку. Сразу ощущается единение с матушкой-природой. Мы ведь романтики по натуре. Сумеете сейчас выйти в море на часок-другой?
— Пара пустяков.
— Вот и ладушки! Пока дорогой Рафаил будет гостеприимно показывать нам ваше замечательное парусное судно, вы отчальте, пожалуйста. Далеко от берега отходить не стоит. Вполне достаточно и одного километра. Легкий ужин в открытом морском пространстве — моя давняя мечта. С самого раннего детства, можно сказать.
— Хорошо, сейчас она осуществится, — сказал хозяин этой плавучей калоши, втаскивая на нее трап. — Рафик, покажи уважаемым гостям кают-компанию, машинное отделение и камбуз. Потом можете подняться ко мне в рубку.
Каюту осмотреть я согласился, а от экскурсии в машинное отделение категорически отказался. Выглядеть масляно-чумазым механиком и ароматизировать бензиново-солярным духом мне было вовсе не в кайф, в натуре.
Когда мы втроем спустились по короткой крутой лестнице в кают-компанию, где-то в чреве судна надсадно затарахтел двигатель, гулко отплевываясь газовыми выхлопами. Корпус яхты слегка завибрировал, и я понял, что мы медленно отходим от причала.
Меблировка каюты не представляла собой образец роскоши — железная кровать, привинченная к полу, овальный пластиковый стол в обрамлении табуретов — вот и вся скудная обстановка помещения. Ни одной картины на стенах не имелось, впрочем, можно было любоваться живым пейзажем в объемный круглый иллюминатор. И то вперед, как говорится. На безрыбье и рак рыба, то бишь.
Рафаил под предлогом помощи брату ненадолго слинял наверх и вернулся в каюту уже без своего "беременного" живота.
Неожиданно мотор простудно зачихал и заглох, яхта некоторое время продолжала плыть по инерции, но вскоре остановилась, приятно покачиваясь на волнах, словно огромная детская люлька под заботливой материнской рукой.
Появился хмурый Ашот, вполголоса чертыхаясь по-армянски.
— Опять двигатель забастовал, — пояснил он. — Стал почему-то слишком быстро перегреваться. Надо будет капитальный ремонт ему задать. Дороговато обойдется, конечно, но альтернативы нет — под парусом до Сухуми полмесяца пилить придется. А время — деньги.
— В цвет говоришь, приятель. Время — деньги, и когда видишь деньги — не теряй времени! — слегка съюморил, не удержавшись. — Ладушки. Далеко от берега отошли?
— Вполне достаточно. Семь-девять кабельтовых, не меньше.
— А это сколько в метрах? — полюбопытствовал я, верный своей привычке при любой возможности пополнять личный запас научных знаний.
— Приблизительно полтора километра, — издевательски ухмыльнулся над моей неосведомленностью в морских мерах длины Ашот.
Я искренне порадовался в глубинах души такой наглости — теперь у меня появился повод чувствовать к Ашоту некоторую неприязнь, что очень важно в нашей работе. Приговаривать к смерти совершенно безразличного тебе человека, признаться, всегда труднее. Специфика, никуда от нее не денешься.
Зря, как выяснилось, сетовал хозяин судна по поводу нехватки пищи. Кастрюли вареного мяса, приправленного лапшой, хватило на четыре полные тарелки. Из напитков присутствовали две бутылки красного сухого "Каберне". Небогатый, ясно, стол, но вполне калорийно-питательный. В пище я непривередлив. Обычно довольствуюсь тем, что Бог послал.
Когда братья расслабились, всецело отдавшись чревоугодию, я подмигнул Цыпленку:
— Делай как я! — и резанул ребром ладони по кадыку сидевшего рядом Ашота. Всегда предпочитаю ювелирно бить по сонной шейной артерии, но сейчас угол удара был неподходящий, и пришлось воспользоваться простейше-грубым приемом отключки клиента.
Цыпа дисциплинированно последовал моему примеру, показав отличную реакцию, — после его удара кулаком по мозжечку Рафаила, тот бесчувственным кулем свалился с табурета на пол рядом со своим брательником.
— Что теперь? — деловито спросил молодой соратник, удовлетворенно обозревая дело наших рук.