— Да нет, ты не поняла. Речь совсем о другом, — усмехнулся я. — Просто хотел задействовать тебя в одном завтрашнем мероприятии. Впрочем, клиент, коли не дурак, тоже сможет по достоинству оценить твои милые оральные таланты. Короче, слушай сюда, малышка: подбери в клубе с дюжину девчонок из нашего контингента поинтересней и погрудастей. Самых крутобедрых — чтоб от их "станка" мужику глаз было не отвести. Усекла? Вместе с ними заявишься завтра к полудню в гостиницу "Центральная". Я тоже там нарисуюсь и покажу "объект", которого надо соблазнить. Думаю, хотя бы одна из клубных красоток сумеет взять его в оборот. Ну а если он импотент и не клюнет на приманку — ему же хуже… Ладно, нам пора обрываться. Ты все хорошо поняла?
— Ну конечно, Женечка! Обычное дело, — Мари капризно надула свои чуть припухлые губки "бантиком". — Может, задержишься хоть на самую чуточку? Обещаю — останешься доволен…
— В другой раз, детка. Нужно еще одно дельце до утра провернуть. Удачи, милая зеленоглазка! Стань королевой завтра на моей шахматной доске! Очень на тебя с девочками рассчитываю!
— А сейчас давай гони в "Центральную". Нажмем слегка на управляющего, — сказал я, когда мы устроились в "мерсе" — Цыпа за рулем, а я, как всегда, на заднем сиденье.
— Считаю, что надо ребят туда подтянуть, — угрюмо заявил телохранитель, включая зажигание.
— Зачем? — не врубился я.
— Для полной гарантии твоей личной безопасности.
— Но ведь ты же со мной!
— Этого мало. У "Центральной" серьезная "крыша" — армянская группировка. Без надежной страховки соваться туда — себе дороже, Евген!
— Ерунда! — отмахнулся я. — Мы ведь не доить управляющего едем, а лишь побеседовать по душам. Не дуй на воду, браток. Поехали!
— Как знаешь, Евген, я тебя конкретно предупредил. У меня даже запасной обоймы нынче с собой нет. Поимей в виду.
— Что имею, то и введу! — плосковато сострил я, чтоб немного приободрить слишком уж нервного соратника. — Погоняй лошадей давай, перестраховщик!
Цыпа явно хотел еще что-то сказать, но передумал и тяжело вздохнул, смиряясь с неизбежностью. "Мерс" рывком снялся с прикола на автостоянке и вылетел на трассу, вливаясь в общий поток.-
Нужное мне четырехэтажное произведение гостиничного искусства располагалось недалече — всего в нескольких кварталах от клуба.
У двойных стеклянных дверей гранитным монументом стоял солидный швейцар с чисто военной выправкой. Небось, какой-нибудь бывший полковник-строевик, досрочно уволившийся из армии в запас из-за хронической невыплаты денежного довольствия. Да, натворили дел в матушке России горбачевско-ельцинские реформы не слабее татаро-монгольского нашествия.
Углядев, что мы прибыли на "Мерседесе", швейцар угодливо склонился в поклоне, предупредительно открывая перед нами двери. Быстро же гордость нации — защитники Отечества, то бишь — превращаются в холуев. Впрочем, у них есть смягчающее обстоятельство: голод не тетка.
Пришлось по доброте душевной сунуть в верхний нагрудный карман швейцарской ливреи денежную купюру "на чай".
В обширном холле гостиницы никого кроме портье за стойкой не наблюдалось. Непростительная беспечность в наше суровое время. Охрана здесь явно на весьма низком уровне, а глупый Цыпленок пытался лепетать мне о какой-то опасности, кретин.
Портье выглядел совсем не внушительно — худосочный, плюгавый тип с полусонными рыбьими глазами навыкате. Отлично зная, как находить общий язык с такого рода никчемными людишками, я сразу выложил перед ним двадцатидолларовую бумажку. Убедившись, что он ее разглядел, я прикрыл баксы ладонью:
— Кто из руководства гостиницы сейчас на месте?
— Фельдман Борис Николаевич, первый заместитель генерального директора.
— Как к нему пройти? — спросил я, подумав с легким сарказмом: до чего все же наши евреи навострились под русских грамотно канать — и имя и отчество почти у всех российских иудеев славянские. Такие вот пройдошистые прохиндеи.
— А вы по какому вопросу, господа? — портье вежливо, но пытливо уставился мне в глаза.
— По личному, милейший, по сугубо личному! — усмехнулся я и придвинул к собеседнику зеленую купюру. — Так как найти уважаемого Бориса Николаевича?
Плюгавый цербер задумчиво поглядел на двадцатку:
— По личным вопросам господин Фельдман принимает с десяти до одиннадцати. Приходите завтра.