— Куда едем? Домой? — спросил Цыпа, с полоборота заводя наш мощный "мерс".
— Само собой! — зевнул я, культурно прикрыв пасть ладонью. — Завтра тяжелый день. Необходимо хорошенько выспаться.
Но наивная лучезарная надежда в скором времени блаженно уронить голову на пуховую подушку не оправдалась — вечный закон подлости.
Подъезжая к моему дому, Цыпа вдруг весь напрягся и резко сбавил скорость до черепашьей, положив "Стечкин" себе на колени. Я сразу понял, что так обеспокоило телохранителя. У моего подъезда стоял "жигуль" с зажженными габаритными фарами и работающим мотором, но с поразительно темным салоном. Машина явно незнакомая — "серебряного" цвета. Впрочем, неровный лунный свет мог превратить в "серебро" любую светлую "тачку".
Я присмотрелся к номерным знакам и облегченно откинулся на сиденье. Цыпа уже передергивал затвор своего АПСа, но я остановил его суетливые приготовления:
— Все путем, брат. Это колеса нашего опера Инина.
Наглядно подтверждая мои слова, хлопнула дверца "Жигулей" и к застывшему "мерсу" бодренько зашагал майор, одетый в гражданский "прикид".
— Ладушки! Отдыхай, Цыпленок. Жду тебя утром к десяти. Счастливо!
Я тоже покинул машину и пошел навстречу представителю лягавого племени.
— До утра ждать не рискнул. Слишком горячая информация, — отвечая на мой немой вопрос, объяснил свой поздний визит опер. — Поднимемся к тебе?
— Давай.
Когда мы заняли привычные места в гостиной у камин-бара, Инин как-то странно поглядел мне в глаза.
— Сначала поделись, Евгений, что за каша заваривается? Откуда у тебя взялся тот пермский телефонный номер?
Темнить особого резона я не видел и рассказал майору весь расклад, не уточняя, правда, из-за чего у нас возникли трения с Бароном.
— Теперь все стало на свои места, — задумчиво протянул опер, грея в лапах уже вторую стопку с "Наполеоном". — Насчет данного номерка есть весьма интересные новости…
— Хорошие? — полюбопытствовал я, невольно настораживаясь.
— Как сказать… Решай сам. — Инин выудил из внутреннего кармана пиджака ксерокопированный бумажный лист. — Вот, полюбуйся, Монах! Знакомая личность?
С листка на меня смотрела фотокопия обритого наголо мужика средних лет. Довольно специфическое фото — выполнено и в анфас и в профиль. Должно быть, в следственном изоляторе. Почему-то я с первого взгляда почувствовал к данному представителю "спецконтингента" смутную неприязнь.
— Что за тип?
— Это Александр Григорьев по кличке Григорий. Несмотря на свои тридцать пять лет, уже успел попасть в категорию особо опасных рецидивистов. Причем отрабатывается исключительно "по-мокрому". Давно должны были "к стенке" прислонить, но хитер, волчара, — доказать его причастность к умышленным убийствам органам никогда не удавалось. Два раза отсидел за "неосторожное" убийство и один раз за "превышение пределов необходимой обороны" со смертельным исходом. Хотя всем ясно, что это были заказные "мокрухи". Отличные у Григория адвокаты, надо признать.
— Ну и зачем ты мне этого профи показал? — полюбопытствовал я, с невольным уважением снова взглянув на двойное фото коллеги.
— Не догадался еще? — ухмыльнулся опер, по-хозяйски наливая себе полную рюмку любимого марочного коньяка из бара. — Это ему, голубчику, позвонил Барон, срочно вызвав в Екатеринбург для работы. Для какой именно — сам должен понимать, Монах.
— Это на поверхности, майор, Барон надумал кого-то "заказать". Впрочем, кажется, я знаю, за чью голову Барон, сука, приз назначил…
— Я тоже догадываюсь, — опер мелкими смакующими глоточками опорожнил рюмку, не сводя с меня внимательно-цепкого взгляда своих прищуренных глаз. — Но кто предупрежден — тот вооружен. Уверен, что и с этим кадром ты благополучно справишься. Кончай его прямо в аэропорту — и вся недолга.
— Мысль дельная! — кивнул я, доставая из бара вторую рюмку. — Обмозгую на досуге. Время у меня еще есть в наличии.
— Не так уж его и много! — напомнил старший оперуполномоченный, наполняя наши рюмки. — Григорий уже сегодня днем прилетает, как ты сказал. Так что активней шевели извилинами, Монах, пока не поздно и есть чем шевелить.
Мы дружно выпили за упокой души Григория и стали прощаться.
— Фотографию я обратно заберу от греха, — опер аккуратно сложил ментовскую ксерокопию вчетверо и сунул к себе в бумажник. — Думаю, ты отлично запомнил объект и ни с кем не перепутаешь, когда возьмешь цель в прорезь прицела. Удачи!