— Как с ним увидеться?
— Очень просто. Он в гостинице "Кент" метрдотелем робит. Живет там же в восьмом номере. Спросишь Григория Коновалова — каждая собака тебе его покажет.
Сильно сомневающийся поначалу в позитивном результате, Вадим несколько воспрял духом. О гостинице "Кент" он ранее уже слышал краем уха. У городских блатных всех мастей она была излюбленным местом для деловых сборищ и интимного отдыха.
— Ладно. — Вадим решительно поднялся с табурета. — Сразу сейчас к нему и отправлюсь. Авось, выйдет что-то путное. Чем черт не шутит!
— Посиди еще чуток, — Иван хотел удержать приятеля, но, должно быть вовремя сообразив, что с уходом гостя портвейн останется в его единоличном распоряжении, тут же изменил курс на сто восемьдесят градусов. — Хотя, твоя правда, дружище. Куй железо, пока горячо! Ступай, Вадик, передавай родственничку от меня привет.
Уже взявшись за ручку двери, Вадим задал вопрос, который народился у него уже в самом начале визита, но потом на время затерялся где-то в лабиринтах сознания:
— Пополнение в семействе ожидается, да? Значит, Ольга выздоровела? Поздравляю!
— Не с чем поздравлять покамест, — хмуро ответил Иван, заметно помрачнев конопатым лицом. — С чего ты это взял?
— Ну, как же! А детский стульчик для кого мастеришь?
— Это я на перспективу работаю, — по-научному важно пояснил слесарь-сантехник. — В кладовке уже и колыбелька готовая своего часа дожидается. Из экологически чистого материала сколотил — из ясеня. Не то, что нынешний пластик и разные всякие вреднючие полимеры!
— А как у Ольги дела?
— Все так же, — насупился Иван, прикуривая новую "приму" от старой. — Продолжает матка ее протестовать, никак не желает оплодотворить хоть один мой сперматозоид. Ну, да ничего. Буду и дальше вещи для дитяти мастерить, как меня бабка одна научила. Это ведь чистой воды белая магия. С ее помощью родит Ольга, никуда не денется! Бабка твердо обещала.
— Так ты у нас настоящим колдуном стал? — усмехнулся Вадим. — Ну-ну, желаю успеха на мистическом поприще. Бывай пока!
Гостиница "Кент" располагалась недалеко — в кирпичном двухэтажном здании на соседней улице, и Вадим отправился туда пешком.
Так как летний вечер только-только начал вступать в свои права, то зал ресторации гостиницы был практически свободен от жующей и пьющей публики.
У входа в ресторан в кожаном кресле за служебным столиком, вальяжно закинув ногу на ногу, восседал метрдотель заведения — Вадим определил это по строгому черному смокингу и галстуку "бабочка" на белоснежной манишке.
Скользнув пренебрежительным взглядом по "пролетарскому" прикиду вошедшего — затасканно-потертым джинсам и куртке-ветровке, метр не счел нужным не только подняться навстречу, но даже просто гостеприимно кивнуть.
Впрочем, ничего этого Вадим не заметил и не понял, так как все его внимание сейчас было направлено на одно — выглядеть уверенным. В данном злачном заведении он чувствовал себя явно не в своей тарелке и изо всех сил старался этот факт скрыть за угрюмой маской видавшего виды человека.
— Если не ошибаюсь, господин Григорий Коновалов? — хрипловатым голосом осведомился Вадим у типа за служебным столиком.
— Не ошибаетесь, — вскинул слегка удивленные прищуренные глаза метрдотель. — Что вам угодно, любезнейший? Кстати, с кем имею честь?
— Меня зовут Вадим. Пришел, чтоб передать привет от супруга вашей двоюродной сестры Ольги.
— От Ваньки? Ладно, передавай, — щедро разрешил Григорий, протянув раскрытую ладонь и цепким взглядом ощупывая карманы Вадима, словно ожидая узреть "привет", материализованный во что-то существенное и значимое.
Вадим даже немного подрастерялся, не зная, как правильно поступить в такой глупой ситуации.
Вдоволь налюбовавшись на топтавшегося на одном месте "носителя" привета, метрдотель снисходительно усмехнулся и кивнул на соседнее кресло:
— Присаживайтесь, дорогой. В ногах правда-матка начисто отсутствует. Так в чем, собственно, дело? Выкладывай, любезнейший, не меньжуйся.
Присев на предложенное место, Вадим, застопорив свой напряженный взгляд на галстуке-"бабочке" метра, довольно сбивчиво поведал о произошедших с ним в аэропорту событиях, напоследок, уже спокойнее, присовокупив:
— Платить, между прочим, я вовсе не отказываюсь. Но только в разумных пределах — долларов пятьдесят в месяц. А червонец в день — это же натуральный беспредел! Как считаешь, Григорий? Я прав?