Цыпа, словно заботливая мамаша ребенка, осторожно-бережно взяв бесчувственное тело на руки, отнес его к пруду. Раздался слабый всплеск, и я, наконец, лишился весьма сомнительного удовольствия лицезреть этого безмозглого легавого придурка. Очень малоначитанного к тому же.
– Догадываешься, в чем главная ошибка покойного? – спросил я вернувшегося к скамейке соратника.
– В том, что он тебе поверил? – нахально предположил Цыпленок.
– Нет, братишка! – Я даже поморщился, слегка оскорбленный где-то в тайниках души. – Совсем не в этом! Черепков, я по его базару вычислил, – любил при жизни русских классиков на досуге почитывать. А по уму ему стоило бы вместо художественной литературы учебник по криминалистике старательно-внимательно штудировать!
– Зачем? – удивился непонятливый соратник.
– Тогда он бы знал, что в подобной ситуации следовало не в челюсть бить, а в солнечное сплетение. Просекаешь? Ты же признанный профи!
– Ясное дело! – совсем по-мальчишески разулыбался явно польщенный Цыпа. – На морде Гришки после удара сержанта остался синяк-улика. И во-вторых, раз он кончался в бессознательном состоянии, то язык у него не вывалился наружу, как обычно бывает у повесившихся. Гарантия! Нужно было просто мокрым полотенцем Гришуню децал придушить сперва – и все дела!
– Вот именно! Трезво мыслишь, брат, – похвалил я умственные мокрушные способности своего телохранителя, являвшегося по совместительству высококвалифицированным мастером заплечных дел и ликвидов. – Сильно некультурно сработал Черепков, по-дилетантски топорно. При наличии телесных повреждений на трупе в суицид уже никто не поверит. Назначат служебное расследование, а куда оно ментов приведет – одному лишь дьяволу точно известно. По натуре сержант явно был холериком и психопатом, расколоть такого – раз плюнуть. Грамотного допроса он бы не выдержал и сдал бы нас со всеми потрохами. Согласен?
– Само собой, – кивнул Цыпа, почему-то усмехаясь. – Как всегда, полностью с тобой солидарен, Евген. Мент отправился за Гришуней вполне законно – стал для нас опасен...
Я подозрительно покосился на молодого соратника, пытаясь распознать его остальные, невысказанные, мысли.
– А может, ты вообразил, что я просто поскупился сержанту на вознаграждение? Признайся уж, браток.
– Да нет! С чего ты взял? – Цыпа оперативно согнал с губ хитрованскую усмешку и вылупил на меня старательно-честные глаза цвета безбожно разбавленного стеклоочистителя. – Ничего такого в голове не держал! Гарантия!
– Ну-ну, тогда ладушки, – сделал я вид, что поверил в кристальную искренность этого прохиндея, но все же для пущей убедительности решил предъявить вещественное доказательство, вынув из бумажника пачечку стодолларовых банкнот. – Видишь? Я намеревался личное слово сдержать и расплатиться с легавым фраером, но судьба-индейка распорядилась по-иному... И я ей, признаться, даже благодарен. Ей-богу!
– Как так? Почему? – Цыпленок был явно сбит с толку.
– Очень просто, браток, – не сдержав улыбки превосходства, разжевал я соратнику совершенно очевидную вещь. – Ликвидировав Черепкова, мы сполна рассчитались за убийство Гришки. Как-никак, а Гришка ведь был человеком нашей дружной команды. Думаю, душа его сейчас успокоилась и благодарно зла на нас уже не держит.
– Ты это серьезно? – недоверчиво хмыкнул Цыпа, разглядывая меня, будто чудо-юдо какое-то.
– На все сто! – отрубил я, щелчком отправляя окурок «родопины» вдогонку сержанту в черную воду пруда. – Впрочем, тебе все одно не понять движений моего сердца. Прости, брат, но ты толстокожий чересчур, как носорог. И тут уж ничего не поделаешь – натура такая у тебя. Прямо с рождения, по ходу. Ладушки! Кончаем пустой треп. Бедолага сержант все еще не всплыл – значит, благополучно захлебнулся и без лишнего хипиша ушел на глубину. Рвем когти!
Сумерки уже набросили на город свой черный бархатный халат, расшитый серебряными блестками звезд, и у меня на душе стало как-то приятно-покойно. Вообще, ночное время суток я почти всегда воспринимаю в самых положительных тонах и эмоциях.
Так как нынче я ел всего один раз, то решил подкрепить свои силы, совместив обед с ужином в ресторации гостиницы «Кент».
Ехать в клуб «У Мари» мой организм категорически не желал, так как было очевидно, что ужин в клубе пропадет зря – все приобретенные за столом калории придется тут же отдать на постельном фронте зеленоглазой стриптизерке. А сегодня я что-то притомился и морально и физически, на ратные сексуальные подвиги меня совершенно не тянуло.