– Здесь все, что ему нужно. Есть игрушки и книжки, я постараюсь поскорее, – оставляю сумку в кресле. – Пока, солнышко, мама скоро приедет.
Целую Мишутку в щечку и хочу отойти, как вижу надутые губы Димы. Почти всегда, когда ухожу, целую на прощанье обоих.
– А папочке поцелуйчик?
Смотрю на него, как на кусок дерьма, а он мне улыбается. Так Дима улыбается, когда дарит цветы или предлагает массаж. Концентрация презрения к нему достигает пика, меня сейчас или вырвет, или разорвет на части.
К сожалению, в этот же момент на меня смотрит и Мишутка. Он удивляется, переводя глазки от мамы к папе. Почему это мама не хочет поцеловать папу? Дима не просто кривляется, играя в примерного муженька, он манипулирует мной, используя ребенка. Я бы предпочла влепить ему пощечину, а не целовать. Наклоняюсь и, борясь с отвращением, дарю мимолетный поцелуй.
Глава 6
Закрыв дверь с обратной стороны, автоматически вытираю губы тыльной стороной ладони. Такси. Кафе не слишком далеко и не слишком близко от работы Димы. Андрей уже ждет меня, его сложно не заметить: слишком качественный костюм для этого заведения.
– Привет, Мира, ты прекрасно выглядишь, – улыбается Андрей, вставая, чтобы отодвинуть для меня стул.
Останавливаю его взглядом и сажусь сама. Слишком самонадеянно: неприятные ощущения все еще заставляют ерзать на стуле.
– Можно сразу к сути вопроса?
– Разумеется, – опускает взгляд Андрей.
– Что ты сделал? Дал взятку, чтобы подделали анализы?
– Да. Я не знаю результат, потому что в любом случае результат был бы один: подтверждающий отцовство Димы.
– И зачем ты это сделал?
– Ты хотела, чтобы ребенок был от него.
– Какая разница, чего я хотела?!
– Для меня принципиальная. Так было бы проще всем, а главное тебе. Мира, разве ты не этого хотела? Ты смогла быть с Димой, спокойно растить с ним ребенком без сомнений и сложностей. Мне казалось, что это лучший вариант.
– Думаешь, ложь может быть лучшим вариантом? Я имела право знать, кто отец моего сына, имела право на правду!
– Полностью согласен. Прости, я не должен был решать за тебя. Был уверен, что так упрощу сложную ситуацию, в итоге только обострил. Разумеется, ты имеешь право на правду, она здесь, – Андрей протягивает конверт. – Это настоящий результат. Я так и не смог открыть. Он твой, Мира.
– Нет, твой. Открывай и читай.
Откинувшись на спинку кресла, смотрю на растерявшегося Андрея с вызовом. Победив самого себя, он вскрывает конверт и выпрямляет лист.
– Андрей Сутин. Вероятность отцовства девяноста девять и девять…
Андрей смолкает не то от личного шока, не то от моей странной реакции. Из меня вырывается громкий неопределенный звук, похожий и на смех, и на всхлипы. Запрокидываю голову и смотрю на белый потолок с корявыми люстрами. Первое ощущение: досада, она колет в позвоночник, но быстро проходит. Вместе с ней исчезает все. Шок образует воронку, куда засасывают абсолютно все эмоции.
– Ну такая у нас правда, – улыбаюсь Андрею в лицо. – Поздравляю, папаша.
Мой сарказм заставляет Андрея приткнуть взгляд в листок.
– Мира, как ты догадалась?
– Группа крови. Случайно нашла анализы. У Миши четвертая, ее не может быть, когда у обои родителей вторая. У тебя четвертая?
– Да.
– Без понятия, что делать дальше. Новости дерьмовые, без обид. Все равно предпочитаю знать суровую правду, а не жить во лжи.
– Еще раз прости, это моя вина.
Нам приносят кофе, который заказал Андрей. Кофе никто не пьет. Андрей смотрит на меня, я смотрю в пустоту. Даже злость уже в смертоносной воронке, и я улыбаюсь уже иначе.
– Ну что скажешь после детального изучения моего лица? - спрашиваю я.
– Я бы определенно сделал выбор в пользу комплиментов, но что-то мне подсказывает, что слышать их от меня, ты не расположена, – улыбается Андрей. – В таком случае могу сказать, что твоя новая книга потрясающая.
Андрею удается перенаправить воронку, теперь меня забрасывает кучей неопределимых эмоций. Искривив все лицо, выдавливаю:
– Ты читал мою книгу?
– Да, хотел попытаться понять тебя.
– Нет, Андрей, сейчас без шуток. Ты реально это прочитал?
– Да, – чуть не смеется Андрей.
– Ну нет, – уговариваю я его. – К моей великой радости, Дима не прочитал ни строчки, а ты читал ту самую книгу? Какой кошмар. Андрей, мне стыдно. Можешь себе такое представить? Почти никогда не бывает, а сейчас капец, как стыдно.
Действительно чувствую пекущую неловкость в груди и животе. Я прекрасно знаю, что написано в моей книге, а знать, что и Андрей знает, как оказалось, неожиданно тяжело. Пока я справляюсь с душевными метаниями, Андрей улыбается светлейшей улыбкой на свете.
– Но почему? – спрашивает он. – Ты написала о себе, написала поразительно и пронзительно.
– Потому что там есть ты. Разве тебе понравилось читать о себе?
– Здесь нужно другое слово. Не «понравилось», а «нужно». Мне это было нужно. Только прочитав тебя, смог понять. Знаю, что не слышал тебя, не замечал того, что происходило прямо на моих глазах, происходило с тобой. Это все правда. Я не был идеальным мужем и, по сути, не сделал никакого реального шага навстречу. Мои привычки, моя работа, все моя жизнь остались прежними, мне было удобно. Да, я был счастлив, ведь ты была рядом, но неудивительно, что ты не была. Ради меня ты изменила всю свою жизнь. Все вокруг было непривычным, многое тебе не нравилось, и даже меня не было рядом, чтобы поддержать. Я совершил много ошибок и все разрушил. Прости, Мира, мне, правда, жаль.
С каждым новым словом Андрея вихрь набирает оборот. Неловкости уже нет, теперь мне горько и сложно дышать. Я не готова слышать признание вины Андрея, когда до сих пор чувствую подобную перед ним. Не могу говорить, не могу смотреть на него. Что-то скользкое переворачивается внутри и мешает думать.
– Ладно, не будем о плохом. Мира, расскажи лучше, как ты?
– Да что здесь рассказывать? Я все еще сижу дома с ребенком. С Мишуткой не заскучаешь, дни пролетают мигом. Продолжаю писать, наконец-то начала получать заработок со своих книг. В целом ничего интересного, но меня все устраивает.
– Ты большая молодец, я очень горжусь тобой. Совмещать дом, ребенка, любимое занятие, должно быть, сложно.
– Могло бы быть хуже, я ведь одна.
– Да, конечно, – Андрей улыбается уже иначе, а после паузы добавляет: – Сколько уже Мише? Два?
– Два года и два месяца.
Его вопросом и моим ответом сдувает всю непринужденность разговора. Больное место каждого. Ребенок. Не хочу сейчас думать о всех проблемах, поэтому делаю глоток кофе. Мое мизерное действие рассеивает напряжение, которым пропитало все пространство.
– А что расскажешь о себе? – спрашиваю я. – Кольца на руке не наблюдаю, значит не женился?
– Нет и не планирую.
– Почему же? Избранница недостаточно хороша?
– Нет никакой избранницы, – он неожиданно искренне смотрит мне в глаза.
– Но кто-то же наверняка был за эти три года.
– Серьезных отношений не было, только секс.
Челюсть опускается автоматически. Андрей ассоциируется у меня с чем угодно, только не со случайными половыми связями. Не было девушки, но был секс? Пока борюсь с диссонансом, Андрей добавляет, при чем безэмоционально:
– За деньги можно купить многое. Как оказалась, подобные развлечения не для меня. После секса за деньги становилось еще хуже. Одиночество лучше, чем видимость близости.
– А кроме личной жизни? У тебя точно должно быть что-то интересное.
– Ничего интересного, увы, нет, – пожимает плечами Андрей. – Есть работа, много работы, новые филиалы по всему земному шару. Сейчас совсем другой уровень дохода.
– Еще больше? – показательно округляю губы. – Куда тебе еще больше? Андрей, у тебя уже капитал больше, чем бюджет маленькой страны, да?
Андрей смеется, а я продолжаю играть вселенское удивление.
– Нет, я серьезно. Что ты задумал? Хочешь обвалить биржи? Создать новый мировой кризис или разорить корпорацию «Google»? Смешно тебе? Ну смейся, смейся. Ты же понимаешь, что уже не вписываешься в среднестатистические заведения для среднестатистических людей? Каждому в этом зале глаз колешь! Знаешь, сколько официанток пробежало вокруг нашего столика и по скольку раз? Хоть они и не знают, что твой костюм из эксклюзивной коллекции «Brioni», цены на которую начинаются с десятков, а не тысяч евро, все они чувствуют, что ты из другого мира. Быть настолько богатым попросту неприлично!