— Старуха, что сегодня готовите? — крикнул подмастерье из вороха ниток, которые делали его похожим на паука в его паучьих владениях. — Снова картошку с шелухой?
— Занимайся работой, черный котяра, — ответила ему из пара хозяйка, — освободи свою голову от забот о горшках…
«Черный котяра» начал быстро продергивать нити и цитировать библейский Мегилас Эстер.
— Проклята Зереш, жена Амана, — запел он по-древнееврейски на веселый пуримский мотив[69].
Другие подмастерья тут же смекнули, кто имеется в виду, хохотнули и принялись стучать ногами в тех местах, где упоминалось имя Зереш[70].
Хозяйка быстро скребла ножиком картофелины и полуочищенными сердито кидала их в большую черную кастрюлю, разбрызгивая воду вокруг.
— Болячку вам, а не разносолы! — крикнула она парням. — Картошку с постным маслом будете у меня жрать каждый день. Вы у меня узнаете, на что способна Зереш…
От злости он порезала себе палец и совсем сбесилась. Со съехавшим набок черным париком на рыжей голове она устремилась к теснившимся вдоль стен лежанкам, на которых спали подмастерья, и сбросила с них грязные подушки без наволочек.
— Отец наш небесный, чтоб я так дожила до свадеб своих дочерей, как я не дам этим парням подушек под голову! — заорала она. — Небось не хворые! Можете и на голой земле поспать, нечего давить мои перины!
У дверей, качая ногой малыша, которого хозяйка родила на старости лет, сидел Нисан, сын реб Носке, и скручивал хлопок в нити. Подмастерья смеялись над ним, придумывали ему разные прозвища, посылали в лавку за куском селедки и горбушкой хлеба. Хозяйка бросала на него младенца в колыбели, но Нисан не отступался от задуманного. Изо дня в день он сидел тут часами, присматриваясь к работе. Он ел глазами станки, запоминал каждую штангу, каждый шнур, чтобы разобраться в ткацком ремесле. В то же время он продолжал думать о своих книжках.
Мать пришла к нему и стала заламывать руки, увидев его в углу за работой.
— Нисан, — плакала она, — как же я дожила, что вижу тебя ремесленником… Пошли, пошли домой!
Он не пошел с ней. Он работал в ткацкой мастерской, занимался с детьми мастера, а когда выдавалось свободное время, бежал к Файвеле и читал все новые и новые книги, купленные тряпичником. По ночам, лежа на грязном мешке, набитом соломой, и укрываясь кусками ткани, сотканными в мастерской, он при слабом свете огарка читал, учился и готовил себя к серьезным делам.
В Балуте о нем говорили во всех молельнях, во всех синагогах, предостерегали мальчишек, — не дай Бог, они закончат, как он.
— Так кончают те, кто нейдет по Божьим путям… Ни того света, ни этого света…
Нисан Дурная Культура[71] — такой ярлык прилепили ему в ткацкой мастерской, поскольку прозвище полагалось иметь каждому ремесленнику.
А у Носке-меламеда сидели сынки богачей и во время занятий играли под столом в карты. Реб Носке теперь печалился чаще, чем прежде. Он уже видел адское пламя, ожидающее его за грехи его ушедшего от Бога сына.
— Мальчики, будьте евреями! — твердил он ученикам, как раньше, бывало, твердил своему сыну Нисану. — Бойтесь Всевышнего! Слышите?
— Слышим, — ответил Симха-Меер и проворно сдал карты.
Он снова слыл илуем среди товарищей.
Глава двенадцатая
После того как несколько лет подряд на праздник Пейсах и на праздник Суккос жених приглашался в дом невесты, получавшей при этом подарки от родственников жениха, после такого же числа визитов невесты в дом жениха, получавшего в свою очередь подарки от родственников невесты, была с большим размахом сыграна свадьба восемнадцатилетних Симхи-Меера Ашкенази и Диночки Алтер.
Подвенечное платье для Диночки сшила сама мадемуазель Антуанет, полунемка-полуфранцуженка, которая одевала дочерей Хунце. Маслянистые черные глаза реб Хаима Алтера расширились, когда его жена Прива сказала ему, сколько просит мадемуазель Антуанет за этот наряд.
— Что с тобой, Привеши? — сказал он испуганно, нервно тряся мясистыми руками и угольно-черной бородой. — Где это слыхано, чтобы какой-то портнихе отдавали за работу целое состояние?!
— Мадемуазель Антуанет не какая-то портниха! — сердито ответила Прива. — Это лучшая портниха Лодзи. Должно еще очень повезти, чтобы она согласилась принять заказ.
69
Чтение Мегилат Эстер («Свитка Эсфири»,
70
По традиции во время чтения Мегилат Эстер в синагоге принято стучать и шуметь при упоминании имени Амана.
71
Тарбут раа (