Лонгинов мне пишет от 18-го: «Строганов едет этим вечером в Константинополь. Бутенев (очень милый мальчик, состоящий при миссии в Штутгарте) назначен секретарем посольства вместо Боброва. Император уезжает отсюда 8-го, так что доедет до вас 10-го. (Этому не верю.) Оттуда поедет в Киев и Варшаву. Праздник Бурсы был некрасив, все пропало из-за нескончаемого дождя».
Константин. Москва, 27 июля 1816 года
Наконец получил я разрешение насчет квартирных денег и приказание ломать ветхие флигеля, а между тем как опробован будет план для нового строения, поставить каменные или деревянные заборы. Вчера был я у главнокомандующего, просил его о дозволении строить деревянные заборы, ибо это только временные, а каменные по смете (слово проклятое!) стоили бы с лишком 20 тысяч, и то одни столбы с решеткой деревянною. Он на сие согласился, но непременно надобно все кончить к приезду государя, то есть старые сломать, свезти, вывести всех живущих в них, поставить и выкрасить заборы. Не знаю, право, как успеть, а нечего делать: надобно стараться. Квартирными деньгами иные довольны, другие нет, как обыкновенно бывает; но это уже не моя вина. Шредер мне пишет, что с государем будет еще и граф Каподистрия, а с ним, вероятно, Северин, чему я душевно рад. Смотрите, вы не опоздайте. Накануне Петергофского праздника поехал в Петергоф Каподистрия и должен был докладывать о деле Варлама.
Яковенко пишет мне из Бухареста от 16 июля: курьер, прибывший сейчас из Константинополя, объявил, что моровая язва начала вновь свирепствовать, в самом доме Италинского в Буюкдере 4 человека заражены, а Андрей Яковлевич находится в такой опасности, что не имеет свободного сообщения и с своими чиновниками. Бумаги, приносимые к нему, подписывает, подкладывая под свою руку доску, и не допускает к себе даже Боброва. Экая беда! Жаль мне его сердечно, скоро его Строганов выручит из сего карантина, ибо он уже оставил Петербург. У нас здесь нового ничего нет. В Кремле работа чудесным образом подвигается; площадь в Китай-городе скоро будет готова, одним словом, все так и кипит. Как-то пойдут наши заборы! Мы опять с Бибиковым описываем товары, коих в сем приеме еще более.
Вчера проехал здесь инспектор почт Доливо-Доброволь-ский, обедал у меня и тотчас отправился далее в Петербург. Я своих инвалидов начал учить ходить и стоять, взял у Волкова унтер-офицера. Первое и второе для них трудно, ибо они почти всегда пьяны.
Шредер мне пишет: «Должен сказать вам еще несколько слов об одном оригинале-англичанине, явившемся в Петербург. Это господин Кертис, которого вы, возможно, встречали в Лондоне. Он путешествует на собственном судне. Бросил якорь перед домом посольства Англии, дал несколько обедов на борту своего корабля, на которых были господа Гурьев и Каподистрия. Сегодня идет в Петергоф, разумеется, водным путем, откуда возвращается прямо в Англию. Если бы Нева текла в Москву, поехал бы и туда, чтобы видеть въезд императора и на следующий день отбыть». Экие оригиналы!
Константин. Москва, 31 июля 1816 года
Варламовы дела начинают устраиваться, но не совсем так, как он желал. Дочь, что в монастыре, сделана фрейлиной, Костаки поступает в Пажеский корпус (чему очень я рад, по крайней мере, может быть, сделают из него человека). Янко записан также в пажи. Император советует ему ехать в Бухарест, чтобы озаботиться там продажей своего имущества, обещая ему свое покровительство, а также в Валахию и в Константинополь. Необходимо дать ему еще денег, чтобы он смог поехать, не наделав новых долгов. В займе отказано, но вновь дано обещание имения в Бессарабии.
Константин. Москва, 6 августа 1816 года