Можно еще поболтать. Двенадцатый час, разделся, закурил трубочку, давай писать. Гурьева засадила меня с собою в вист, третья была крикунья Ожаровская, а четвертый – молчаливый Дирнберг, посланник. 55 рубликов с меня слупили.
Граф дал мне доверенность вместо него подписать условие с Приори, а не худо тебе, между тем, озаботиться, решив, какое место удобнее: ключаревское ли или другое, на Москве-реке, о коем узнать можешь от управляющего учетной конторою в Москве, твоего знакомца молдавского, – забыл имя, кажется, Васильев. Гурьев в среду едет в Царское с докладами. Записку мою отдал тестю; по оной напишется указ или рескрипт министру финансов. Я сказал графу, чтобы Гурьев не забыл. «Ему самому очень хочется с этим закончить, – отвечал он, – и повторяю вам, вы ему приглянулись».
Александр. С.-Петербург, 19 августа 1818 года
Я обедал сегодня у Журавлева. Роза Карловна очень тебе кланяется. Добрая бабенка, и они живут очень согласно и счастливы. Детки милые. Он всем ворочает у Лобанова, который его очень любит. Только ужас, что работы. С утра по обед, а после обеда до вечера своих не видит. Он говорит, чтобы тетушка была покойна. Ей не дадут ничего, но и от нее требовать ничего не будут. Пришли ему свидетельство, что она вдова, для пенсиона ее. Театр два шага от меня. Сегодня давали Орациев «Чимароза». Изрядно! Театр красив. Сандунова не думает стареть, зато толстеет. Был я у князя Никиты сегодня. Он получил свою экспедицию и неохотно едет в Лондон, хотя 600 рублей на проезд и по 200 рублей в месяц. Я ему предсказываю, что когда окончит покупку лошадей, то велят ему покупать сукно, а там хрусталь, а там бритвы и так далее. Говорил, что жена сетует (пишет, будто бы, ему), что он забрался в Лондон, а она его и упекла туда, и что уговаривает иметь лучше препоручение в Неаполь (я чаю, покупать макароны). Еще не собирается ли она из Одессы в Стокгольм?
Тургеневу говорил я о неизбежном Попандопуло; он сказал, что хорошо, но, кажется, ожидает книги его. Нессельроде мне говорил, что он никак не оставит Яковлева-сына, но что вдруг все нельзя сделать. Он говорит, что это хороший мальчик, но еще невежественный, не умеющий себя вести, не знающий языков. Он препоручил его Поленову, который делает теперь часть работы в канцелярии, а после шести месяцев даст ему жалованье и пошлет в миссию, но в миссии посылают людей, кои уже несколько пообвыклись. Граф удивился, что Приори еще не появляется. Он меня просил зайти к нему, чтобы забрать для тебя не помню какой ликер, привезенный из чужих краев.
Александр. Петербург, 20 августа 1818 года
Нессельроде я вчера проводил. При самом отъезде получил он твое и Приори письма, на кои отвечать препоручил Родофиникину, и очень был он доволен поспешностью, с которою все делается в Москве. Граф мне сказал, что в Берлине есть школа дистилляции и что он там возьмет мальчика за небольшую плату, вместо того чтобы брать его в Данциге. Скажи это Приори. Граф поехал в спешке. Слишком много формальностей надобно, как то – расписываться в книге; однако условие будет подписано мною по данной от графа доверенности. Граф вернулся от Гурьева, с коим ходил прощаться. Он мне сказал: «Тесть мне сказал, что указ ваш будет подписан в среду и что он составил его по вашей записке».
Я ходил утром навестить старую и почтенную мать Полетики. Она была очень чувствительна к такому знаку внимания. Я у нее часа два просидел. Был у дочерей князя Петра Алексеевича в Институте. Ими очень довольны. После помчался я по магазинам сделать кое-какие покупки. Надобно привезти подарочков московским друзьям. Вчера дулся в вист с Гурьевой.
Сегодня будет государь из Царского Села, а во вторник возвращается туда ночевать.
Петербург прекрасен, но тоска возьмет в нем жить; время же препакостное, сыро и мокро. Здесь все с утра до вечера работают, пишут, не с кем и побалагурить. Однако же иной раз удастся поиграть с адъютантами (которые славные ребята) в бостон тройной, побренчать на клавикордах, да взапуски покурить трубочку. Очень мне хорошо у Закревского, но все не Москва, не почта, не Смердино!