Александр. Петербург, 25 августа 1818 года
Сегодня положено было обедать дома и пробовать еще повара; вместо получил приглашение от Гурьева обедать у него. Тем менее мог я это отказать, что собирался ехать туда на вечер именно, чтобы попросить Дмитрия Александровича скорее меня отправить обратно в Москву. Плотно поел, стол славный. После обеда на балконе, пивши кофе, я нашел минуту к нему подойти и просил его довершить начатое и кончить дело. Он велел мне быть к себе в понедельник поутру в девять часов, прибавив: «Мы тотчас с этим и покончим». Я воспользовался сим случаем, чтобы просить и о Фавсте. Он сказал: «Я не в курсе дела, но поговорите о сем с Мечниковым». Этот мне обещал сделать непременно, но я все боюсь, что не состоится до отъезда государева.
Марченко сказывал, что сегодня в комитете все строения без изъятия отменены, в том числе и почтамт; что ежели бы, вместо понемногу в годы, потребовал ты хоть два миллиона, но вдруг, то дали бы. Я не понимаю этого расчета. Жаль, что не будет этого славного строения в Москве, а Марченко прибавил: «Дай срок, приедет государь в Москву, опять отменит комитетское положение». Представлений никаких не имеет быть при дворе, и я жалел, что не увижу ни государя, ни императриц. Только сегодня гуляю пешком. У подъезда государева вижу толпу людей. Что такое? – Подвозится карета для императрицы Елизаветы Алексеевны. Я подошел. Государыня садится в карету ехать в Царское Село. Кланяясь народу, увидала меня и подозвала. Я к карете подбежал, и она изволила разговаривать со мною минут с пять чрезвычайно милостиво. Спрашивала, давно ли приехал, за делом ли, о жене, о твоей прошедшей болезни и проч., и я в восхищении, что уеду отсюда, видев государыню и даже говорив с нею. Императрицу Марию Федоровну встретил я на Полицейском мосту, но она меня не узнала, кажется. Государя буду ловить в понедельник на большом параде.
Вчера ввечеру был я у Голицыной, очень поздно там заболтался, говорил много о Москве. Она тебе будет писать, чтобы благодарить за почтальона, коим очень была довольна дорогой. Письмо ей отдали. Она, может быть, опять поедет в Москву.
Нечаянно зашел я вчера в театр; давали «Прекрасного Иосифа» Мегюля; очень обрадовался, найдя там Жуковского, который очень тебе привержен и целует тебя. Из театра заходил к нему (он близко от меня), а от него пустился к Голицыной. Вчера, идучи от Фонтона (который с женой был уже в театре, и оба прыгали на стуле от радости слышать оперу), попалось мне странное явление на Перспективе. Старик с седой бородою идет вприпрыжку. Андреевская и Георгиевская звезды, военный шитый мундир, вместо камзола жилет атласный синий, без шляпы и шпаги, сгорбившись. Вдруг остановился, начал кланяться в землю перед Казанскою. Увидев меня, начал меня крестить и целовать. Кто это, Суворов? Нет, кто же? Князь Григорий Семенович Волконский, шедший в этом убранстве домой из Невского монастыря, где был вынос тела князя Куракина. Точно мертвец. За ним так и шла толпа народу, а он идет, как будто танцуя польский, но один, даже без лакея. Экий чудак!
Закревскому вверена должность начальника главного штаба на время отсутствия государя. Князю Якову Ивановичу Лобанову пожалован 1-й Владимир. Кожухов – губернатором в Курск. Меттерниха отец умер в Вене.
Во вторник едет государь, в среду императрица Мария Федоровна, а в четверг императрица Елизавета Алексеевна. Похороны Куракина были великолепны. Весь двор был и великий князь. Службу отправлял преосвященный.
Был я в Эрмитаже, который показывал мне сам Лабинский. Привезли государю большой портрет Веллингтона, заказанный Жерару. Удивительная работа, во весь рост; говорят, что только не говорит. Я очень рад, что имею теперь понятие об этой славной роже. В Эрмитаже также славный американский ворон, привезенный Сверчковым из Рио-де-Жанейро.
Александр. Петербург, 27 августа 1818 года
Я явился к Гурьеву по его назначению; не тут-то было, и этот с утра улизнул в Царское Село. Экая беда! Но все сносно, как подумаю, что дело-то в шапке; день-другой можно подождать, чтобы было в карманах. Я видел славный парад поутру, 36 000 под ружьем. Чудо что за войско. Время было прекрасное. Народу тьма на Семеновском поле. Государь был доволен. Я видел государя, едущего домой в коляске с принцем Гомбургским, и по поклону кажется, что он меня узнал. Сегодня большой день для меня. Я праздновал его у Марьи Любимовны, обедал там и с Resiga da Rusiga пил здоровье своей дорогой именинницы. Мартынов согласен на все, что хочешь, по 6000 рублей, хоть и расписки не давай. Сердит на князя Петра Михайловича, что не отдал государю какой-то альбом; он было к Милорадовичу, тот за все взялся и ничего не сделал, и гневен, как индейский петух.