Он там в заточении точно как бы во дворце в Париже и с окружающими его обходится чрезмерно туго. Бертран должна была у него обедать в два часа. Было два часа, ее нет. В ту минуту, что он пошел за стол, она явилась. Он ей сказал, увидев ее: «Подите вон, и чтоб это было в последний раз, что вы у меня обедаете; сие научит вас наперед быть точною, уж лучше это, чем болтать о политике!» Стюрмерша говорила той, что удивляется, зачем она остается тут и зачем они не переберутся в Европу. – «Что же вы хотите, чтобы мы подпали под гнев императора?» Что может сделать один человек? Боятся в Европе мщения человека, заключенного на острове Св. Елены!..
Когда будем вместе, многое тебе еще расскажу. Стюрмер будет товарищем Полетики в Америке; но, кажется, он караулит здесь Меттерниха, чтобы избавиться от этой миссии, и с помощью милой жены своей, верно, в этом успеет. Третьего дня приехала сюда графиня Браницкая; она будет пить воды. Я ее еще не видал. Сегодня приехал прусский наследный принц, проездом в Мюнхен. Блюхер ему готовил праздник, который завтра будет дан, ежели принц не сегодня же уедет. Тебе очень кланяется старик Будберг. Я его люблю, и иной раз под вечер ходим с ним играть в вист. Он живет с Рихтером; это новое знакомство, но я тотчас его полюбил по отзывам его о тебе. Вчера играл я в квиндичи с Голицыными, Валевским и со стариком почтенным. Они играют в большую, но мне позволили войти с тремя червонными. Зачали играть пополам с Волковым, и менее нежели в час выиграл я у Блюхера 22, да 40 с лишком у тех, да и полно! Сегодня пошел себе покупать на выигрыш. Блоом сказывал мне вчера, что Нессельроде и Каподистрия прожужжали ему тобою все уши. Мы все очень согласны в том, что надобно тебе быть тут с нами. Я говорил Блоому, что он относится к русским как к датчанам. Оба принца Шварценберга также мне все время говорят о тебе. Вот Голицын пришел, весь экипированный, и не дает мне страницу окончить. Я тебе отправлю письмо это с Вяземским.
Александр. Карлсбад, 24 июня 1819 года
Я, благодаря Бога, не жалуюсь на свое здоровье: все мне говорят, что у меня сделалось совсем другое лицо. Порядочная жизнь меня оживляет сильно. Встаю в половине шестого, а в 10 уже сплю; не ужинаю, 15 часов в сутки на ногах (посчитал), не чувствую усталости… Я этому рад. Еще человек, который тебя до небес превозносит, и тотчас ко мне подошел, узнав, кто я: А.П.Ермолов [это не Алексей, а Александр Петрович Ермолов (ум. 1836), бывший короткое время любимцем Екатерины Великой (1786)], вот и карточку прислал сейчас. Он говорит, что не забудет никогда все твои одолжения. Взявши здесь воды, он опять возвращается в Париж. Я бываю у Браницкой, которая не может говорить о батюшке покойном равнодушно. Она все сердится, зачем ее сюда привезли. «На что мне, батюшка, воды? – говорила она мне. – У меня один доктор, одно лекарство: Михаил Семенович Воронцов» [в апреле того года женившийся на ее дочери, графине Елизавете Ксаверьевне]. Она в восхищении от зятя своего, но тот ее не любит. Здесь, по несчастью, невозможно удалиться от общества: воды по утрам делают вас всем доступным. Вчера пришлось участвовать в увеселительной прогулке наследного принца Датского. Принц и его очаровательная жена оказали мне честь своим приглашением. Как не ехать? Я что-то отстал от дам, а более люблю мужскую компанию, а есть здесь приятные женщины.
Но я не пускаюсь и отстал от любезничества; более с Волковым, князем Федором Голицыным, Давыдовым Василием Львовичем, Федором Петровичем Уваровым, Рихтером и прочими русскими. Приехал Еремка Бонапарт, был в нашем Нейбрунне, но я его не видал еще. Вчера у Элизы Баччиоки сделался обморок, и рвать ее стало, она чуть меня с ног не сшибла; презлая фигура и шатается с царскою свитою, как во время оно.
На днях ждут Людовика Б. Это будет венецианский карнавал Вольтера. Добрый наш Блюхер уехал. Мы его все подговаривали в Москву. «Я слишком стар», – отвечал он. «А если, ваша светлость, французы воротятся?» – «О! Тогда вы пошлете за мною, и я тоже прибуду». Карлсбад воскресил Блюхера, но бедный Шварценберг плох. Этим утром он опять говорил мне о тебе.
Александр. Карлсбад, 26 июня 1819 года
Вчера явился сюда Еремка Бонапарт; неважная фигура, рожа зеленая корсиканская, все за ним бегают.